И Лара тоже.

Глава двадцатая

Я сижу, пошатываясь, на деревянном полу. Передо мной всё еще дымятся остатки смазанного круга. Всё произошло так быстро. Белая веревочка всё еще обмотана вокруг моего запястья, но другой конец свободно болтается. Красный рюкзак Лары лежит на диване — единственный признак того, что она была здесь.

Это неправильно.

Эмиссар охотился только за мной.

Но правда камнем ложится мне на сердце. Эмиссаров привлекают промежуточники. Все те, кто обманул смерть. Это значит, что несмотря на то, что он пришел за мной, Лара тоже всё это время была в опасности.

— Кэсс, — произносит Джейкоб, стряхивая с себя чары.

Но я уже на ногах. Я должна найти Лару. Она не могла уйти далеко. Я вскакиваю, хватаю ее рюкзак и тянусь к Вуали. Я забрасываю рюкзак на плечо, хватаюсь за Завесу и отбрасываю ее в сторону, меняя одну комнату для сеансов на другую. Тлеющие руины нашего круга изгнания покрывают пол, но в остальном ни Лары, ни Эмиссара не видно.

Я сбегаю вниз по лестнице, пробегаю через то горящий — то не горящий — дом и выхожу на переполненную площадь. Мое зрение снова двоится из-за перекрывающих друг друга завес, и куда бы я ни посмотрела, я вижу призраков и фантомов, экипажи, огни и парады. Но никаких признаков Лары нет.

Я закрываю глаза и пытаюсь почувствовать, потянуть за её нить, то, что есть у всех промежуточников, но Завеса такая беспорядочная, такая хаотичная, я не могу думать из-за шума, не чувствую ничего, кроме паники, поэтому я выкрикиваю ее имя. Я кричу, пока это не привлекает внимание духов. Пока горстка призраков не начинает приближаться ко мне.

— Кэсс, — кричит Джейкоб, стоящий рядом со мной. — Её здесь нет.

Но она должна быть.

Не может же она…

Слезы застилают мне глаза, затуманивая зрение, пока площадь не превращается в сплошные расплывчатые очертания и оттенки серого, мир перестаёт быть четким.

Возьми себя в руки.

Моя камера. Каждый раз, когда я смотрела на Эмиссара через объектив, он казался чернильной массой, черной, как смоль лужей на фоне окружающего мира. Теперь я поднимаю камеру и смотрю сквозь нее, наводя фокус на объектив, когда осматриваю переполненную площадь, выискивая темноту, тень на кадре, что-то, что находится не на своем месте.

Ничего, ничего… а потом я вижу его.

Экипаж без лошади.

Он черный, как ночь; черный, как пустота, и он пробивается прямо сквозь толпу, устремляясь прочь с площади.

И я знаю, что Лара в нем.

Она не ушла, пока нет.

Но я должна узнать, куда он направляется. Я бросаюсь вслед за экипажем, сталкиваясь с призраком. Он хмурится и толкает меня.

— Осторожней, девочка.

Я опускаю камеру, и площадь снова попадает в резкую фокусировку: бурлящая масса движения и духов, слишком многие устремляются ко мне. Джейкоб уводит меня от призраков, а я поднимаю камеру и меняю фокус, продолжая искать, искать. Но я уже потеряла карету из виду Мы возвращаемся в мир живых, переход такой резкий, что мне приходится на мгновение прислониться к стене, пока в глазах не прояснится. Сердце бешено колотится в груди, не только паники, но и от надежды.

Этот экипаж, должно быть, куда-то едет.

Я просто не знаю куда.

Я не знаю, сколько у меня времени.

Не знаю, не знаю, не знаю.

Но я знаю людей, которые знают.

Я срываюсь с места и бегу, квартал за кварталом, пока не останавливаюсь перед «Нитью и Костью». Я распахиваю дверь. Вернее, пытаюсь, но она крепко держится. Я толкаю еще раз, прежде чем замечаю, что на стекле табличка «ЗАКРЫТО».

Нет, нет, нет.

Я дергаю ручку. Я стучу в дверь. Но свет выключен, и никто не отвечает, и я не могу попасть в комнату для собраний и ко всем старым членам, пока меня не впустит кто-нибудь из членов Общества. Джейкоб всматривается сквозь стекло, затем отстраняется, качая головой.

— Здесь никого нет, — говорит он. — Кроме кота.

Этого не может быть. Не сейчас.

Мне нужно Общество.

— Кэссиди, — говорит он. — Мы ведь знаем, где один из них.