— Недолет, — наконец пояснила она вслух, видя, что взглядами ушедшую в себя пифию не пронять. — Нужно-то семьдесят семь!

Амма покраснела и торопливо добавила еще один четвертак. Изнутри в черепную коробку настойчиво билась цифра 97, поэтому Амма медленно выудила из кошелька пару десятиоровых монеток и добавила их к уже лежащим на прилавке.

— А теперь перелет, — немного испуганно сказала норра Вильса. — Последние-то две — лишние!

Амма согласно кивнула и уверенно сказала:

— Один!

— Совсем вы заработались, норррина Сольвейн, — запричитала норра Вильса, видя эдакую неадекватность. — Вот вам, сбор. Укрепляющий. На память и внимание хорошо воздействует.

— Пять? — уточнила Амма.

— Пить, — пояснила норра Вильса. — Заваривать и пить. И для вас бесплатно! Как постоянной клиентке!

Она заботливо ссыпала лишние монетки в кошель Аммы. Уложила покупки в ее сумку и аккуратно вытолкала на улицу.

— Идите-ка вы домой! Отлежитесь… Я вашу спутницу сейчас кликну… Гдей-то она? Видела же… Эй! Девочка! Как там тебя? Гостья норрины Сольвейн! Эй!..

Амма смотрела на суетящуюся норру Вильсу отстраненно. Она была где-то далеко-далеко. За лесом цифр. 529701 вставали тесными рядами. Большие и маленькие, полупрозрачные, едва видимые, и плотные, практически осязаемые — призрачные цифры заслоняли реальный мир. Слова норры Вильсы Амма едва слышала.

— Вот что, девочка, веди-ка ты ее домой! Видишь, плохо ей. Ей в толпу сейчас никак нельзя… В тишину ей надо… — лопотала травница, все-таки докричавшись до Паулины.

В тишину — это да. Тут Амма была полностью согласна. А вот насчет дома сомневалась. В ее доме тишина теперь — роскошь.

Дальнейшее помнилось урывками. Амма шла. Вернее, Амму куда-то вели, крепко поддерживая под руку. Разглядеть, куда именно она идет, Амма не могла. Обзор загораживали цифры. Толстые неповоротливые пятерки, изящно изогнутые двойки, закручивающиеся в бесконечную спираль девятки, строгие семерки, круглые мягкие ноли и острые, как пики, единицы выстраивались вдоль дороги, бросались под ноги, нависали над головой. Уши как будто забило ватой. Все звуки доносились издали.

— Держать, норрина Сольвейн! — слышался тонкий голосок Паулины. — Еще немного! Несколько шаг!..

И Амма шагала. Это было нелегко. Казалось, что она бредет по пояс в воде, а вовсе не по широкой, хорошо утоптанной улице Эрнвиля. В конце концов одна из цифр выкатилась под ноги Аммы. Судя по всему, это был ноль. Амма споткнулась и стала заваливаться. Паулина, мертвой хваткой вцепившаяся в ее локоть и талию, смогла замедлить падение, но остановить его было не в ее силах.

— Помогить! — верещала девчонка в ухо.

Амма морщилась и упрямо падала.

Совсем рядом раздался чей-то донельзя знакомый голос:

— Что с вами?

И Амма почувствовала, что ее подхватили на руки. Мир и без того довольно шаткий, закачался сильнее, а затем и вовсе поплыл.

— Норр Штиплер! Как я рад! Вы вновь моя помочь! — щебетала Паулина где-то сбоку. — Норрине Сольвейн плох. Совсем плох. Норра с травы на рынке сказал, что ей нужен тишина. Норрине Сольвейн нужен тишина. И нет много людь!

— Ну если нужно туда, где «нет много людь», — задумчиво произнес норр Штиплер, — то это точно не домой к норрине Сольвейн…

На этих словах мир окончательно померк. Амма доверчиво пристроила голову на плечо норра Штиплера и провалилась в темноту и долгожданную тишину.

Трин

Трин мыла посуду и пела, вернее, мурлыкала какую-то донельзя легкомысленную песенку. На душе было светло и спокойно. Нет, если вдуматься, то станет очевидно, что света и спокойствия в ее жизни мало. Сплошные переживания и тревоги.

Тревогу вызывала судьба старшей дочери, которая вынуждена работать от зари до зари, вместо того чтобы выбирать, на каком факультете в Университете Магии и Чародейства она будет учиться. Нет, для женщины отсутствие диплома — это, конечно, не так и страшно, при условии удачного замужества. Но скорое замужество Кае тоже не грозило. В столице, еще до всей этой чехарды, у Каи было множество подруг из очень хороших семей. А где подруги — там и их братья, кузены, молодые дядья… Выбор у ее девочки был велик! В том-то и дело, что был. Где теперь те подруги?

Нет, парочка, конечно, остались. Кая им даже письма отправляла. Вернее, пыталась отправить. Трин их перехватила. Она ведь думала, что их адреса не знает никто. И не узнает. Так тяжело было на Каю смотреть, когда она к окну бегала, на почтальона тоскливыми глазами смотрела, ответ ждала. Но ничего, тот, от кого Трин пряталась, их нашел, значит, письма можно и отправить. В Норландии часто с почтой всяческие чудеса случаются. Даже мировой рекорд зафиксирован на самый долгий путь письма… Сколько там бедную бумажку по городам и весям мотало? Лет десять, кажется. А может, и больше. Так что задержка в пару месяцев никого не удивит. Глядишь, и откликнутся те подруги, а там и братья их, что маловероятнее, но все же лучше, чем среди местных мужа разыскивать… Все местные порядочные молодые люди местными же норринами чуть ли не с рождения и разобраны.