— А пойдемте!

Она тепло улыбнулась соседу, примостила свою ладонь на его локоть и шагнула за порог. В ее возрасте тоже были немалые плюсы. Например, не нужно отпрашиваться, чтобы вечером прогуляться с интересным мужчиной.

Кая

Лето безвозвратно таяло, и к аромату цветущих астр в саду примешивались нотки ностальгии и философского сожаления. Облачка трепались на ветру, как белье на сушке. Время плащей и галош еще не пришло, но шляпки уже сменили свой соломенно-кружевной легкомысленный колор на скучный плюшевый. Осень! И не говорите, что можно наслаждаться последними теплыми денечками! Как? Как это сделать, когда лето вокруг истаивает и сменяет радостно-зеленый наряд на задумчиво-охряный? Когда прошлое уходит, оставляя позади ставшие дорогими минуты и часы?

— Там мы впервые с вами встретились, Кая, — сказал Эдьярд. — Ну, не считая вокзала.

Кая и не заметила, как они дошли до центра города. Шли молча. Говорить не хотелось, и девушка просто скользила задумчивым взглядом по знакомым и ставшим родными улицам Эрнвиля. Сейчас в Бергхолме начинают продавать жареные каштаны, подумала она, и маленькие пирожки с яблоками, которые называют «Поцелуй сентября». Их прямо при клиентах бросают в шипящее масло, посыпают сахарной пудрой и продают в кульках. М-м-м… Кая вспомнила запах осени родного города. Она так скучала по нему, хотела вернуться, но…

Норр Фурцель, который покачивался в лодке с удочкой в руках, помахал молодым людям рукой. Кая остановилась и, сложив руки рупором, прокричала ему ответное приветствие.

— Как вы думаете, Эдьярд, — задумчиво спросила она, — выловит ли кто-нибудь однажды тот волшебный оре, который исполняет желания?

— У вас остались невыполненные желания? — внимательно посмотрел на нее молодой человек.

— Нет, — принужденно тряхнула головой Кая и шепотом добавила: — Может быть.

Она повернулась и собиралась идти дальше, когда ее толкнул плечом торопливо шагающий прохожий.

— Осторожней! — возмутился Эдьярд и, схватив невежу за локоть, заставил того остановиться. — Не хотите извиниться за то, что толкнули норрину?

Пойманный врасплох норр споткнулся и описал пируэт.

— Норр Зильвер! — ахнула Кая, столкнувшись нос к носу с давним недругом.

— Ась? — непонимающе нахмурил белесые бровки Дагфин.

— Извинитесь, я говорю! — прежним жестким тоном сказал Эдьярд. — Перед норриной!

— А-а! Ну простите, норрина, не помню вашего имени… — Дагфин еще больше нахмурился, вглядываясь в лицо Каи. — Вроде, и лицо знакомое, но при каких обстоятельствах мы познакомились, не помню.

— При печальных, — хмыкнула Кая. — Я бы даже сказала, трагических.

— Может, может, — не стал спорить Дагфин.

— Дагфин! — раздался откуда-то издалека визгливый недовольный женский голос. — Иди сюда, горе мое! Я с человеком договорилась. Жду его, жду, а он там болтается с кем-то.

— Простите, мне надо бежать, — вздрогнул Дагфин. — Там меня ждут. На очень важную должность.

Он приосанился и торопливо продолжил шагать по набережной.

— Хм, странный какой-то, не находите, Эдьярд? — пожала плечами девушка.

— Такое ощущение, что он забыл нас совсем, — заметил Эдьярд.

— Очень удобно. И даже полезно, — вздохнула Кая.

— Хотите о чем-то забыть? — внимательно посмотрел на нее молодой человек. Они поднялись на мост Трех Оре и остановились у парапета. — Только не свалитесь, — с добродушной улыбкой предупредил Эдьярд. — Вода уже холодная.

Кая засмеялась, но ее смех прозвучал нервно. Она отвернулась и стала смотреть на реку, блещущую серебряными искрами.

— Я уезжаю на следующей неделе, Эдьярд, — наконец призналась она. — Родителям не стала сегодня говорить. Не хотела портить счастливый момент.

— Грустите?

— И да, и нет. Рада, что буду учиться. Я ведь этого так хотела. И как раз нашла занятие по душе. Но и…

— Кая, что вас терзает? — серьезно спросил Эдьярд и осторожно потянул девушку за локоток, поворачивая к себе.

Кая подняла на него подернутые грустью глаза.

— Мне жаль этого лета, — призналась она. — Пусть у нас в семье были сплошные проблемы, но и много радости. Не хочу уезжать из Эрнвиля. Не хочу расставаться с тетушкой и братьями. Пусть я буду знать, что у них все теперь будет хорошо. И еще… — тут она смутилась и замолчала.

— Я тоже вернусь в Бергхолм через месяц, — серьезно сказал Эдьярд. — Улажу последнее дело — как раз вашего отца — и вернусь в столицу. Вы будете рады меня видеть?

Кая порозовела. За все лето так и не были произнесены те слова, которые она хотела услышать. Ей казалось, что Эдьярд много раз порывается их сказать, но каждый раз что-то мешает ему. Может, это судьба? Может, это волшебное эрнвильское лето, как крепкое вино, ударило им в голову? Придет осень, голова остудится, и все увидится в новом свете? И просто останутся эти тонущие в сирени воспоминания, веселые, несуразные, безумные?