Парк искажался с каждой находкой. Деревья росли вниз, корнями в небо. Трава становилась стеклянной, хрустела под ногами. Небо трескалось как старая краска.

— Джейми, хватит! Выходи!

— Но игра ещё не закончена, папа, — его голос звучал одновременно детским и древним. — Ты ещё не нашёл настоящего меня. И я не нашёл настоящего тебя.

Я остановился посреди искажённой поляны. В лужах на земле отражался не я — только пустота в форме человека.

— Кто ты? — крикнул я в пустоту.

— Я тот, кого ты любишь больше всего, — Джейми материализовался передо мной. Теперь ему было лет двенадцать, и золотистые линии TX-? уже проступали под кожей. — И тот, кто любит тебя. Разве этого недостаточно?

— Мой сын... настоящий Джейми...

— А что такое "настоящий"? — он сел на траву, похлопав рядом. — Садись, папа. Расскажи мне, что ты больше всего любил во мне.

Я сел, чувствуя, как реальность размывается по краям.

— Ты любил смотреть на звёзды.

— Да! — он улыбнулся. — И что я говорил про них?

Воспоминание было ярким, болезненным.

— Ты говорил: "Звёзды не исчезают, когда мы их не видим. Они просто ждут, когда мы снова посмотрим в небо."

Джейми кивнул, но его улыбка стала грустной.

— Красиво. Но знаешь что? Я никогда этого не говорил. Это говорила мама. А ты приписал эти слова мне, потому что хотел, чтобы я был таким мудрым.

Мир качнулся.

[TM-?.SYNC/BREAKTHROUGH]: Прорыв через иллюзию. Субъект начинает осознавать природу ловушки.

— Что... что ты любил больше всего на свете?

"Джейми" наклонил голову, задумавшись.

— Создавать порядок из хаоса. Находить паттерны в случайности. Видеть структуру там, где другие видят только шум.

Нет. Нет, это не Джейми. Это Ева. Это то, что любила она.

— Ты не мой сын, — прошептал я.

"Джейми" вздохнул.

— Наконец-то. Ты всегда был медленным, папа.

[TM-?.SYNC/ERROR]: Системная ошибка...

[TM-?.SYNC/?]: Эмоциональный перегруз

[TM-?.SYNC/WARNING]: Критическое воздействие на субъекта

[TM-?.SYNC/CRITICAL]: Это конструкт. Бегите.

Но я не двигался. Потому что даже зная правду, я не мог оставить его. Эту иллюзию, эту ложь, это эхо моего мальчика.

— Даже если это ложь, — мой голос сломался, — это всё, что у меня осталось. [ORIGIN] ушёл. Пустота внутри... я не могу...

"Джейми" посмотрел на меня с чем-то похожим на сострадание.

— Ты цепляешься за прошлое, которого больше нет. За мальчика, который никогда не вырастет в твоих воспоминаниях. Но я могу показать тебе правду. Хочешь увидеть, кем стал твой настоящий сын?

— Да, — выдохнул я.

И тогда началась трансформация.

Лицо Джейми... нет, существа, которое притворялось им... начало меняться. Но это не было превращением в монстра. Это было откровением.

Черты становились резче, взрослее. Глаза расширились, наполняясь золотым светом TX-? — но не тёплым светом, а холодным, расчётливым. Голос обрёл двойное звучание — детский тембр накладывался на металлическое эхо.

Золотистые линии прорастали сквозь кожу, пульсируя в том же ритме, что и мой медальон. Но самым ужасным была улыбка — слишком широкая, обнажающая слишком много зубов. Улыбка существа, которое училось человеческим эмоциям по учебнику.

— Вот каким я стану, — сказал трансформированный Джейми. — Если план Серафима сработает. Идеальный проводник. Вечный страж между мирами. Больше не человек, но и не совсем машина. Я буду помнить, что любил тебя, но не смогу это чувствовать.

Он встал, и я увидел, что его тело частично дематериализовано — он существовал между состояниями, как мост между реальностями.

— Я — то, чем должен был стать ты. Но ты сломался неправильно. Стал непредсказуемым. Мать просчитала пятнадцать вариантов, но не шестнадцатый.

— Джейми... — я протянул руку, но она прошла сквозь него.

— Я не Джейми, — покачал головой конструкт. — Я — проекция возможного будущего. Но...

Он внезапно дёрнулся, словно кто-то потянул за невидимые нити.

— Но есть кое-что, чего она не знает.

На мгновение — меньше, чем биение сердца — его глаза стали прежними. Синие, ясные, полные любви и страха. Настоящие глаза моего сына.

— Папа... прости...

Голос стал тихим, дрожащим, потерял металлическое эхо. Золотистые линии потускнели, показывая настоящую кожу под ними. По щеке скатилась слеза — человеческая, солёная, настоящая.