Улыбнувшись, я попросил Игната:

— Будь добр, подай мне чистую рубашку.

— Всё-таки уезжаете, Александр Васильевич? — огорчился Игнат. — Не сидится вам дома.

— На этот раз у меня уважительная причина, — рассмеялся я. — Меня приглашает в гости тётя Его Величества.

Выйдя из дома, я с грустью посмотрел на гараж, в котором пылился мой новенький мобиль. С тех пор как я освоил мгновенное перемещение по этому миру, я совсем перестал им пользоваться. Но мне не хватало удовольствия от быстрой езды. Нужно будет как-нибудь выбрать время и прокатиться за город — неторопливо, со вкусом, с ветерком.

Подумав так, я всё-таки вызвал извозчика. В последнее время моя жизнь стала слишком непредсказуемой, и я не мог угадать, куда заведёт меня сегодняшний день. Не хочется после головокружительных приключений и дальних странствий еще и возвращаться за оставленным где-то мобилем.

Извозчик лихо домчал меня до Летнего дворца, а молчаливый лакей встретил у дворцовых ворот, которые выходили к набережной Невы.

— Прошу за мной, ваше сиятельство, — торжественно сказал он.

Я ожидал, что меня проведут во дворец. Но, к моему удивлению, лакей повёл меня кругом в дворцовый сад. Там были разбиты самые настоящие грядки, а на них росли овощи. Сочно зеленел лук, задорно кучерявилась морковная ботва, покачивались на тёплом летнем ветру зонтики укропа.

Возле одной из грядок на низенькой табуреточке сидела женщина в большой белой панаме. Наклонившись, она выдёргивала из грядки сорняки. Рядом с женщиной неподвижно застыли двое охранников.

Мы подошли ближе.

— Его сиятельство граф Воронцов к вашему высочеству, — доложил лакей.

Женщина обернулась и с доброй улыбкой посмотрела на меня. Ей было уже под шестьдесят. Седые волосы выбивались из-под полей её широкой белой шляпы.

— Здравствуйте, граф, — сказала она.

— Доброго дня, ваше высочество, — с вежливым поклоном ответил я.

Охранники помогли великой княгине подняться. Её руки были испачканы землёй.

— Полей, Никита, — сказала княгиня одному из охранников.

Тот легко подхватил ведро, которое стояло на траве неподалёку, и стал осторожно лить на руки великой княгини воду. Второй охранник подал ей полотенце.

— У вас прекрасный огород, ваше высочество, — удивлённо заметил я.

Княгиня весело улыбнулась.

— Как-то в молодости я прочитала про римского императора Диоклетиана и теперь решила последовать его примеру. Тоже выращиваю капусту, вот только у меня она почему-то желтеет. Гусеницы донимают — у них нет совершенно никакого почтения к императорской капусте. Надо будет, пожалуй, обратиться к вашему дедушке. Наверняка его алхимики производят какие-то снадобья от этих, которые помогут избавиться от этих гусениц.

— У меня есть один знакомый садовник, — улыбнулся я. — Возможно, он сумеет вам помочь. Я спрошу у него, если хотите.

— Очень хочу, — кивнула Мария Алексеевна, — и буду вам чрезвычайно благодарна.

Она посмотрела на меня снизу вверх. Взгляд великой княгини был очень молодым. Он совершенно не вязался с её возрастом.

— Давайте прогуляемся, Александр Васильевич, — предложила княгиня.

— С удовольствием, Ваше Высочество, — ответил я.

— Вы можете называть меня по имени и отчеству, — улыбнулась тётя императора.

Я подал Марии Алексеевне руку, и мы неторопливо пошли вдоль берега Фонтанки. Я ожидал, что великая княгиня расскажет мне что-то об Арсении Померанцеве, и не ошибся.

— В молодости я была очень увлечена Арсением, — без всяких предисловий начала рассказывать Мария Алексеевна. — Все мы бываем молодыми, Александр Васильевич. Жаль, что молодость не может длиться вечно. Знаете, Арсений Померанцев никогда не был красавцем, но он горел своей мечтой. Хотел создавать то, что до него не удалось создать никому. В него невозможно было не влюбиться.

— А почему вы расстались? — спросил я.

— В этом нет секрета, — улыбнулась Мария Алексеевна. — Я должна была выйти замуж, и, как вы понимаете, не за Арсения. Теперь об этом можно говорить. Мой муж умер несколько лет назад, с тех пор я вдовствую. Дети выросли, и никому нет дела до приключений моей бурной молодости.

— Это правда, что Померанцев украл у вас жемчужное ожерелье? — спросил я.

Мария Алексеевна пожала худенькими плечами.

— Наверное. Я тяжело переживала наш разрыв и не сразу обнаружила пропажу ожерелья. Если бы только Арсений попросил у меня денег на то, чтобы открыть мастерскую, я дала бы их ему. Но Арсений был слишком горд, чтобы просить. Когда я догадалась, что ожерелье взял он, я сразу же настояла на том, чтобы прекратить расследование. Не хотела сломать ему жизнь. Вы не представляете, как он был талантлив, Александр Васильевич.