— Правду. Что европейский финансовый кризис может перекинуться на Америку в любой момент. Кто не прислушается к рекомендациям сегодня, завтра может лишиться половины капитала.

Пока мисс Говард обзванивала клиентов, я готовился к встрече в Federal Reserve Bank. Нужно было убедить банкиров не просто в серьезности ситуации, но и в необходимости немедленных действий.

В одиннадцать утра позвонил Джимми Коннорс с биржи.

— Билл, творится что-то невероятное. За три часа торгов европейские продажи достигли пяти миллионов долларов. Цены на Steel и General Motors начали проседать. А главное, появились первые маржин-коллы.

— Маржин-коллы? Уже?

— Да. Мелкие брокерские конторы требуют от клиентов дополнительного обеспечения. Пока что в небольших объемах, но тенденция ясная.

Началось. Европейские продажи вызвали первое снижение цен, что привело к первым маржин-коллам. Еще несколько дней такого развития событий, и запустится лавина принудительных продаж.

— Джимми, есть ли признаки паники среди частных инвесторов?

— Пока нет. Большинство покупает на падении, считая это выгодной возможностью. Но профессионалы начинают нервничать. Я видел, как Джесси Ливермор скупает путы на крупные суммы.

Джесси Ливермор — легендарный спекулянт, заработавший состояние на панике 1907 года. Если он покупает путы (опционы на понижение), значит, ожидает серьезного падения рынка.

К полудню картина окончательно прояснилась. Европейские инвесторы выводили капиталы с американского рынка не эпизодически, а системно. Лондонская паника стала катализатором процесса, который развивался уже несколько недель.

Американская финансовая система, построенная на притоке иностранного капитала и маржинальном кредитовании, начинала давать первые трещины.

Встреча в Federal Reserve Bank должна стать последней попыткой предотвратить неизбежное. Но глядя на телеграммы из Европы и сводки с биржи, я понимал, что время профилактических мер безвозвратно истекло.

Теперь речь шла не о предотвращении кризиса, а о минимизации его последствий.

Когда до катастрофы оставались считанные дни, Нью-Йоркская фондовая биржа переживала один из самых парадоксальных периодов в истории. После недели нервозности, вызванной лондонским крахом Clarence Hatry Group, рынок словно получил вторую молодость.

Индекс Доу-Джонса закрылся на отметке триста двадцать шесть пунктов, не рекордной, но все же внушительной цифре, учитывая европейские потрясения. В торговом зале царила атмосфера почти карнавального веселья. Брокеры поздравляли друг друга с «триумфом американского капитализма над европейской паникой», а клерки едва успевали обрабатывать потоки ордеров на покупку.

Я стоял на галерее биржевого зала, наблюдая за этим спектаклем самообмана. Внизу, среди кричащих брокеров и мелькающих телеграмм, разворачивалась последняя глава величайшей финансовой иллюзии в истории человечества.

— Босс, — О’Мэлли подошел ко мне, держа в руках свежие сводки от наших информаторов, — цифры с утра просто невероятные. Объем торгов достиг шести миллионов акций. Это больше, чем за весь август прошлого года.

Я взял сводки, быстро просмотрел ключевые показатели. Radio Corporation of America выросла на восемь пунктов за день, достигнув сто одного доллара за акцию. General Electric прибавила пять пунктов. Montgomery Ward — четыре. Самые спекулятивные бумаги показывали наибольший рост.

— Классическая предсмертная агония, — пробормотал я, возвращая бумаги. — Последний всплеск активности перед коллапсом.

Внизу толпа брокеров окружила представителя Goldman Sachs Trading Corporation, который объявлял о выпуске новых паев инвестиционного фонда. Предложение расхватывали моментально. Люди буквально дрались за право вложить деньги в фонд, который через неделю потеряет девяносто процентов стоимости.

— Мистер Стерлинг! — окликнул меня знакомый голос. Обернувшись, я увидел Чарльза Митчелла, президента National City Bank, поднимавшегося по лестнице на галерею. Его обычно невозмутимое лицо светилось от удовольствия.

— Чарльз, — я протянул руку для рукопожатия. — Вижу, вас не беспокоят европейские новости.

— Беспокоят? — он рассмеялся, поправляя золотые запонки на рубашке. — Наоборот, они доказали превосходство американской экономики! Мы пережили лондонскую панику без потерь, более того, вышли еще сильнее.

Митчелл достал из кармана сигару, закурил, довольно затянулся.

— Знаете, Стерлинг, на прошлой неделе я сомневался в ваших пессимистических прогнозах. Теперь понимаю, что они не просто неверны, они вредны. Такие настроения могут поколебать уверенность инвесторов.