Маржин-коллы хлынут лавиной. Миллионы мелких инвесторов, купивших акции на заемные деньги, получат требования о немедленном предоставлении дополнительного обеспечения. Не имея наличных, они будут вынуждены продавать по любой цене.

За моей спиной скрипнула дверь на крышу. Обернувшись, я увидел О’Мэлли с термосом горячего кофе в руках. Его лицо выражало тревогу.

— Босс, — он подошел ко мне, протягивая дымящуюся кружку, — время спускаться. Завтра рано вставать.

Я принял кружку, сделал глоток крепкого кофе с молоком. Горячий напиток согрел озябшие руки.

— Да, Патрик. Завтра самый важный день в нашей жизни.

Ветер усилился, принося с собой запах дыма из труб отопительных систем и далекий аромат жареных каштанов с уличных лотков. Октябрь в Нью-Йорке пах осенью и переменами.

По дороге домой я смотрел в окно на ночной Нью-Йорк. Последние прохожие спешили по тротуарам, в окнах ресторанов мерцал теплый свет, полицейские патрули обходили свои участки. Обычная мирная ночь в самом богатом городе самой богатой страны мира.

Но я знал, что эта ночь — последняя в «золотом веке» Америки. Завтра начнется новая эпоха, жестокая и беспощадная. Эпоха, когда миллионы людей узнают, что такое настоящая нужда.

Дома меня ждал письменный стол с последними сводками и планами на завтра. Короткие позиции проверены и готовы к исполнению. Наличные средства размещены в самых надежных банках. Золото переведено в швейцарские хранилища.

Я был готов к краху. Вопрос заключался в том, готов ли к нему остальной мир.

29 октября 1929 года Эдвард Харден проснулся в половине шестого утра в просторной спальне дома на Лонг-Айленде. Первое, что он увидел, открыв глаза, это золотистые лучи осеннего солнца, пробивающиеся сквозь кружевные занавески и ложащиеся на паркет из красного дуба. За окном шелестели листья вековых кленов, окрашенные в багряные и оранжевые тона.

Рядом с ним мирно спала супруга Маргарет, они были женаты уже двенадцать лет. Светлые волосы разметались по подушке в шелковой наволочке, а на губах играла едва заметная улыбка. Эдвард осторожно поцеловал ее в висок, стараясь не разбудить, и направился в ванную комнату.

Приняв душ, он надел свежую белую рубашку с накрахмаленным воротником, темно-синий костюм от портного с Мэдисон-авеню и тщательно завязал шелковый галстук в тонкую полоску. В зеркале на него смотрел уверенный в себе мужчина тридцати восьми лет с аккуратно зачесанными каштановыми волосами и энергичными карими глазами.

Спускаясь по лестнице с резными перилами, Эдвард вдыхал аромат свежего кофе и жареного бекона, доносящийся из кухни. В столовой его ждал накрытый стол: фарфоровые тарелки с золотой каймой, серебряные столовые приборы, льняные салфетки. Горничная Роза, полная женщина средних лет с добрыми глазами, разливала кофе в чашки из тонкого китайского фарфора.

— Доброе утро, мистер Харден, — улыбнулась она, ставя перед ним тарелку с яичницей, беконом и тостами. — Прекрасный день для важных дел.

Эдвард развернул утренний номер «New York Times», просматривая финансовые новости. Вчерашний понедельник принес некоторое восстановление после четверговой паники. Доу-Джонс закрылся на отметке двести девяносто девять пунктов, отыграв часть потерь. Аналитики писали о «техническом отскоке» и «возвращении уверенности инвесторов».

«Все идет по плану», — подумал Эдвард, отпивая ароматный кофе. Его брокерская контора «Харден и Компания» специализировалась на обслуживании состоятельных клиентов со Среднего Запада.

За последние два года он накопил солидный капитал, вложив значительную часть личных сбережений в акции ведущих американских корпораций. Radio Corporation торговалась по семьдесят восемь долларов за акцию, General Electric по двести десять, а его любимая Montgomery Ward по пятьдесят четыре.

В половине седьмого к столу присоединилась Маргарет в шелковом халате нежно-розового цвета. Следом сбежали дети, десятилетний Томми с растрепанными светлыми волосами и восьмилетняя Салли в ночной рубашке с кружевными оборками.

— Папа, а ты купишь мне новую куклу? — спросила Салли, устраиваясь на коленях у отца. — Ту, что мы видели в витрине «Фао Шварц»?

— Конечно, принцесса, — Эдвард поцеловал дочь в макушку. — На этой неделе папа заключит очень выгодную сделку, и мы купим тебе самую красивую куклу в городе.

Томми, уже достаточно взрослый, чтобы интересоваться отцовской работой, спросил:

— Пап, а что такое биржа? Почему все говорят, что там можно быстро разбогатеть?

Эдвард рассмеялся, взъерошив сыну волосы: