И Карл действительно не дождался: лорд де Пантель выжил, вопреки всему.

Прохладный влажный ветер продувал старый камзол Никоса, заставляя его, морщась, еще сильнее закутываться в свисающую с плеч толстую меховую накидку.

— Черти что с миром происходит, — прокряхтел себе под нос король.

Его недовольный взгляд скользил по проносящимся за окном кареты жалким пейзажам столицы: изъеденным аквомором домикам, да высохшим черным деревьям, чьи голые стволы, словно надгробные камни, поднимались к подходящему им под стать закрытому тучами пасмурному небу.

Нарушая тишину, со всех сторон слышался сиплый, сухой, изнуряющий кашель, как будто в Лиции кашляло все, даже стены домов.

— Мир меняется, ваше величество, и не всегда в лучшую сторону, — произнес сидящий напротив главный ляонджа, у которого от кружившейся в воздухе аквоморовой пыли в ярко-ярко-синих глазах появился холодный блеск.

Никос еще сильнее закутался в свою теплую меховую накидку, стараясь согреться, в то время как на его побелевших от холода руках проступила гусиная кожа.

— Вот помню в наше время лето было, как лето не то, что сейчас. Тьфу —сплюнув монарх. — И как только ты не мерзнешь Герман? — глядя на румяное лицо своего собеседника, проворчал Никос.

Главный ляонджа улыбнулся:

— Привычен к холоду, ваше величество, в детстве и не такое бывало.

Король усмехнулся:

— Не знай, я тебя, Герман, всю жизнь, подумал бы, что ты, что ни на есть настоящий бессмертный энергетический вампир.

Граф засмеялся, в то время как в его ярко-ярко синих глазах заиграла ледяная ненависть.

— Альбертова роща, — с нотками грусти проворчал монарх, глядя в окно, за которым за грудой аквоморового мусора, грустно смотря на проезжающие мимо экипажи, возвышалось несколько покосившихся черных стволов. — Помню, Герман, как прогуляв уроки, мы прятались в ней с Шарлем от ищущего нас наставника… — и, помрачнев, добавил, обращаясь к своему собеседнику: — Как там поживает этот предатель?

— Под нашей строжайшей охраной, как вы и приказывали, ваше величество.

Никос замялся, желая спросить что-нибудь еще о жизни старого друга, но в итоге переборол себя, вновь хмуро уставившись в окно кареты.

На одной из улиц король приметил собирающего милостыню беспризорника. Это был мальчуган с темно-русыми волосами и ярко зелеными глазами, неестественно выделявшимися на его бледном лице.

Никос встретился с беспризорником взглядом. И эти изможденные, но в тоже время полные надежд и решимости зеленые глаза напомнили королю что-то знакомое, много лет томящееся в его душе, заставив екнуть давно очерствевшее сердце монарха.

— Остановите карету, — прокряхтел Никос.

– Но, ваше величество, — с тенью испуга в голосе попытался отговорить главный ляонджа, — это может быть не безопасно на улице много людей. Мы уже и так скоро приедем.

Никос отмахнулся от предостережений графа рукой и, что-то проворчав себе под нос, вылез наружу.

— Как звать то тебя? — прокряхтел король, обращаясь к беспризорнику.

Мальчик, видя перед собой богатого господина, испуганно плюхнулся на колени.

— Францеск, господин, — промямлил он себе под нос.

Никос тихонько вздохнул, взглянув на небо.

— Говори, «ваше величество», — шикнул на беспризорника один из стражников.

— Где твои родители, Францеск? –снова прокряхтел Никос.

– Мама умерла год назад от Синей чахотки, и папа тоже от Синей чахотки умер, ваше величество.

— Пристройте мальчишку в хорошую семью, — проворчал король, обращаясь к стражникам. — Негоже, чтобы ребенок на улице искал себе пропитание

— Спасибо, ваше величество! Ваше величество, — радостно прокричал беспризорник, но его крик тут же сменился приступом кашля, но, даже задыхаясь от кашля, он с благодарностью смотрел вслед удаляющемуся монарху.

Он благодарил короля и за разрушенное детство, и за потерю родителей, и за свою беспросветную недолгую жизнь в созданном Никосом государстве…

Король плюхнулся обратно в карету.

— Ваше величество, — попытался обратить на себя внимание монарха главный ляонджа, в ярко-синих глазах которого играло раздражение.

Но король, погруженный в свои мысли, совершенно забыл и про сидящего напротив графа, и про тысячи предателей, стремящихся уничтожить Вистфалию…

— Франц, Франц, когда же мы снова встретимся с тобой сынок, когда… — отрешенно прошептал себе под нос Никос.

Наверное, единственным следом в Лиции, как нельзя лучше напоминающим потомкам о правлении Карла II Жестокого, был ведущий к пристани Карлов переулок, или как его прозвали в народе Переулок теней.