– А как тебя зовут?

– Янкель.

– Хорошо, – сказал Тарас и потом, подумав, обратился к козакам и проговорил так: – Жида будет всегда время повесить, когда будет нужно, а на сегодня отдайте его мне. – Сказавши это, Тарас повел его к своему обозу, возле которого стояли козаки его. – Ну, полезай под телегу, лежи там и не пошевелись; а вы, братцы, не выпускайте жида»[182].

Никак не мог я понять, с какой стати не брат Дороша – человек небедный, судя по описанию; не козаки – верные соратники, как будто готовые ради запорожца-побратима голову сложить, – почему вот именно Янкель, оборотистый жуликоватый еврей, описанный Гоголем с нескрываемым презрением и брезгливой усмешкой (пусть даже и снисходительной) выкупил из плена Дороша? Что может связывать этого еврея с запорожцем из хорошего рода, «украшением всему рыцарству»? Что заставило его раскошелиться? И почему у Тараса на этот счет никаких сомнений и подозрений не возникло?

Самое же удивительное тут: ответ на эти вопросы – вернее, на один-единственный, о природе связи меж Дорошем и Янкелем, – снимает, словно по волшебству, читательское недоумение, касающееся уже отношений Янкеля и Тараса.

А природа этой связи ничуть не мифологическая, не романтическая и не фольклорно-легендарная – самая что ни на есть историческая, даже историко-экономическая.

Из книг по украинской истории XVII века у многих сложилось представление, в общем-то, вполне верное (с небольшими перегибами в ту или другую сторону), о роли евреев в тогдашней экономике Речи Посполитой. Польские магнаты предпочитали не заниматься коммерцией напрямую, а использовали в качестве орудия по обогащению евреев. Евреи становились маклерами, факторами (торговыми агентами), арендаторами, шинкарями, управляющими, откупщиками и прочими посредниками – между сословиями привилегированными и податными. Зачастую бесправных евреев ставили магнаты наместниками своими в принадлежавших им местечкам [183] . Торговля сельхозпродуктами, которые производились в латифундиях магнатов, шла через евреев. Евреи занимали деньги под процент, евреи брали на откуп королевские налоги и таможенные пошлины, евреи арендовали поместья и фольварки, и так далее. Нам известно, что ненависть к еврейским посредникам, оказавшимся между польской знатью и крестьянством, стала одной из причин многих восстаний – крестьянских и козацких. Евреи действительно стремились выжать из податных все, что возможно: выплачивая магнату заранее оговоренную сумму подати, еврей-откупщик и себя не забывал (а иначе зачем же браться за рискованное дело?). Так он и становился объектом ненависти – ведь крестьян мало интересовало то, что не все выбитые, выжатые из них деньги еврей-арендатор оставляет себе, – крестьяне могли за всю жизнь ни разу не видеть своего истинного владельца – плясавшего в Кракове или Париже, носившего обшитые драгоценностями камзолы и дарившего любовнице поместья.

Так что с польскими магнатами и шляхтой, с отношениями между ними и евреями все более или менее понятно.

Но нигде не мог я найти, каким образом управляли имениями, каким образом вообще распоряжались финансами, каким образом богатели зажиточные козаки, козацкая старшина? Все эти атаманы (кошевые, куренные, наказные), гетманы, писари, есаулы, полковники? К слову сказать, именно их, а вовсе не селян, Тарас Бульба презрительно именует «гречкосеями» и «баболюбами». Притом что, по описанию, он сам именно к таким и относится:

«Зимовниками в Запорожье назывались небольшие хутора, или фольварки… По официальному описанию 1769 года под зимовником разумелась усадьба, в которой было “хат три, одна с кимнатами и две коморы с лёхом и стайнею рубленными; загородь, четыре двора частокольные из доброго резаного дерева, досчаные. Близ же одного зимовника мельница двокольная (на два постава) и со всем в ней хлебным и прочим припасом. В оном зимовнике разной муки 13 да пшона 4 бочек, жита засеков больших 2, и со всей экономической посудою и вещьми. Овец 1.200, лошадей 127, из коих верховых 12, кобыл 85, неуков-лошаков разнолетних 30, рогатого скота – волов 120, быков разнолетних 120, коров лучших с гурта 54, остальных скотин не считано”… Зимовники разбросаны были большею частью по берегам рек, по островам, балкам, оврагам и байракам; в них жили или семейные запорожцы, или люди, зашедшие из Украйны, Литвы и Польши, или холостые, оставившие сечевую службу, «абшитованные» старшины, удалявшиеся в степь со своею челядью, хлопцами, мальцами и наймитами. Официально зимовные казаки назывались сиднями или гнездюками, в насмешку баболюбами и гречкосиями…»[184]

А вот – домашний быт самого Тараса:

«Бульба повел сыновей своих в светлицу, откуда проворно выбежали две красивые девки-прислужницы в червонных монистах, прибиравшие комнаты. <…> Светлица была убрана <…> во вкусе того бранного, трудного времени, когда начались разыгрываться схватки и битвы на Украйне за унию.

<…>

На стенах – сабли, нагайки, сетки для птиц, невода и ружья, хитро обделанный рог для пороху, золотая уздечка на коня и путы с серебряными бляхами. <…> На полках по углам стояли кувшины, бутыли и фляжки зеленого и синего стекла, резные серебряные кубки, позолоченные чарки всякой работы: венецейской, турецкой, черкесской, зашедшие в светлицу Бульбы всякими путями, через третьи и четвертые руки, что было весьма обыкновенно в те удалые времена…»[185] [Курсив мой. – Д.К.]

Традиционный взгляд на запорожцев – они жили войной, набегами. Их имущество – трофеи, мало отличавшиеся в те времена от разбойничьей добычи. Собственно, о том и говорит автор в приведенном отрывке. Но и земельные наделы тоже были у них, и редко случалось, чтобы они сами пахали землю, о презрении козаков к «гречкосеям», крестьянам, в повести Гоголя говорится прямо. Когда участок земельный невелик, его могли обработать несколько батраков, которыми управляла жена козака – пока хозяин отъехал на Сечь или на войну. Но в случае больших поместий – а такие тоже имелись, ведь православные магнаты – Вишневецкие, Выговские, Острожские – соперничали в богатствах и размере владений с Потоцкими, Огиньскими и другими католическими магнатами? И при том – немало представителей этих семей становились во главе Запорожского войска. Кто управлял владениями их? Кому сдавали в аренду поместья и фольварки? Кто держал шинки и корчмы в их владениях?

Те же евреи, кто же еще?

Потому-то ничего удивительного нет в предположении, что, подобно католической польско-литовской шляхте, православная шляхта – в том числе и в первую очередь козацкая старшина – пользовалась услугами евреев. На то, можно сказать, и евреи в королевстве, чтоб магнат подремывал.

Евреи становились доверенными лицами, факторами и даже компаньонами (младшими компаньонами, разумеется) полковников и кошевых, писарей и куренных атаманов, да и гетманов тоже. Православные магнаты, тесно связанные с запорожцами или же сами бывшие запорожской знатью, отдавали евреям откупы с владений, назначали их управляющими (комиссарами, как их называли в Польше), сдавали в аренду землю. Даже пускали, с их помощью, в оборот деньги – то есть, становились партнерами ростовщиков и заимодавцев, дававших деньги в кредит под залог земельных участков.

Так что, если считать, что повесть Гоголя, конечно же, романтическая, конечно же, фантастическая, основана на каких-то реальных событиях и реально сложившихся в XVII веке отношениях, – скорее всего, Дорош был вот таким коммерческим компаньоном еврея Янкеля, богатевшим от инвестиций, говоря современным языком, в коммерческие дела своего фактора – избравшего ареной деятельности опасную, но и богатую Сечь.

Потому и выкупал его Янкель, что капитал у них, похоже, был общим. А выкупать своего партнера, если партнер был честным и надежным, укладывалось в коммерческую этику.