— Линия только в этом году запущена, — не умолкал он в течение всей поездки, — выполнено бельгийской компанией Альфонса Руби. Перепад высот 235 метров, длина 490 метров. По пути следования будет остановка у храма святого Давида, можно сойти и осмотреть.

— А кто это, святой Давид? — поинтересовался Георгий.

— Это Давид Гареджийский, — вспомнил уроки истории губернатор, — пришел с проповедью христианства в эти места примерно в 6–7 веке нашей эры… для Грузии это как Андрей Первозванный для России.

— Давайте сразу наверх проедем, — предложила Мария, — без остановок.

Все дружно с ней согласились, тогда Мария решила спросить супруга насчет семинарии.

— Как там у тебя сложилось в этой… в духовной семинарии?

— Все хорошо, дорогая, выполнил все, что было задумано… а к ректору отцу серафиму можно было бы присмотреться попристальнее — большого ума и рассудительности человек.

Информация к размышлению. Сельское хозяйство в Российской империи в конце 19 века

В конце 19го, начале 20го века Россия, невзирая на высокие темпы развития промышленности, оставалась все же аграрной державой. Сельское хозяйство давало более 55% валового национального дохода, а занято в нем было почти 3/4 населения. Темпы развития этого сектора значительно уступали прочим, однако и здесь намечались вполне позитивные сдвиги. Валовые сборы зерна выросли за 20 последних лет 19 века с 2,2 млрд пудов до 2,7 млрд. Средняя урожайность поднялась с 34 до 39 пудов с десятины. Росли посевы и технических культур, льна, картофеля, бахчевых.

Если говорить об экспорте, то и он значительно поднимался — с 5–6% от валовых сборов в 80-х годах до 10–12% на рубеже веков. Животноводство тоже росло, но более медленными темпами. Если говорить о всем сельском хозяйстве России, то по подсчетам независимого американского экономиста Грегори, среднегодовые приросты с/х продукции России в конце века составляли 2,5%. Не так много, как в промышленности, но и совсем немало.

Главная проблема в сельском хозяйстве России в это время заключалась в неравномерном распределении собственности на землю — в Европейской части (которая, собственно, и генерировала львиную часть продукции) примерно по трети земель принадлежали общинно-крестьянским наделам, частным собственникам (дворянам, зажиточным крестьянам) и казне. Надо, однако, отметить, что казна владела в основном неудобьями, лесами, нечерноземьем и тундрой. Тогда как частные владения имели место на наиболее плодородных землях.

Сельское население росло темпами, даже более быстрыми, чем все остальные секторы, размер надела на одного едока стремительно сокращался, так что лозунг народовольцев «Земля и воля», заключавшийся в их названии, имел под собой достаточно веские обоснования.

Не будем забывать и о периодических неурожаях и голоде, которых только в последнее десятилетие века насчитывалось аж три штуки — 91, 96 и 99 года. Причем голод 91/92 годов был из них самым катастрофическим. Тогда подвела погода, чрезмерно морозная зима и очень засушливое лето — в результате было собрано на 25% зерна меньше, чем в предыдущем сезоне. Особенно сильно эта ситуация коснулась Черноземья и Поволжья… в итоге самый скромный подсчет жертв этого голода дает цифру в 400 тысяч душ.

Таким образом, крестьянский вопрос в России можно было ставить во главу угла любых будущих реформ — когда в вопросе задействовано три четверти населения страны, это вполне понятно… а когда среди этих трех четвертей почти половина немного, будем так говорить, озлоблена и готова на самые разные поступки, это становится совсем уже нехорошо.

Петр Аркадьевич Столыпин в начале 20 века сделал попытку перезапустить крестьянский вопрос с нуля, однако очень успешной ее признать сложно. Переселение в Сибирь и на Дальний Восток это, безусловно, отличная идея, хотя и здесь можно найти немало подводных камней… уж очень мало там плодородных земель, в Сибири и на Дальнем Востоке России, не говоря уже о Крайнем Севере. Да и денег можно было бы побольше выделить переселенцам… да и плодородные целинные земли киргизской степи почему-то не были задействованы в этом. Но вот вторая компонентастолыпинских реформ, которая подразумевала размежевание села на бедноту и кулаков, это был выстрел совсем уже в молоко. Укреплять надо было крестьянскую общину, зародыш коллективных собственников земли — в Америке эту истину хорошо уяснили в том же 19 веке, когда началось массовое банкротство фермеров и скупка их земель крупными собственниками. А хутора, отруба и фермеры это путь в никуда…

Но, впрочем, это я забежал немного вперед, посмотрим, как справится с такой нелегкой ношей усовершенствованный и проапгрейденный Александр Александрович 2.0.

4 января 1895 года, Крым, Ливадия

Александр выполнил все указания своего гостя из будущего, обеспечил целых два фотографических аппарата, один был системы «Фотос» автора Акимова, второй же «Космос» авторства Покорного. Он целую неделю без перерыва обучался работать с этими устройствами и счел обучение законченным только, когда проявленные фотопластинки показали не то, чтобы отличный, но приемлемый результат — особенных размытостей там не наблюдалось.

Император предупредил камердинера и супругу, что будет занят в течение следующих 4–5 часов и настоятельно не рекомендовал себя не беспокоить. Мария была несколько озадачена интересом супруга к фотографии, но списала это на очередное чудачество, которыми иногда страдал самодержец.

Итак, часы пробили два часа пополудни, и в строго обозначенные сроки посреди кабинета царя развернулся в метре от пола синеватый экран, на котором обозначился давешний визитер царя.

— Привет, — перешел он сходу на простую речь, — рад тебя видеть в добром здравии… надеюсь, против «ты» возражений не будет?