— Спасибо, Итон, — Лондон пожал мне руку. — Удачи вам.

— Увидимся в Доусоне!

Мы попрощались. Они двинулись вниз по реке, мы — дальше, вверх.

И снова — крики, ветер, снегопад. Прошли еще миль пять. Снова остановились.

— Доусон! Идем на помощь! Живые есть?!

В ответ — тишина. Потом… Из снежной пелены, со стороны реки, донесся слабый, далекий крик.

— Э-э-э-эй! Помогите! Мы здесь!

Скукум и я переглянулись. Есть новые потеряшки.

Мы двинулись к кромке берега, пытаясь определить местоположение по голосу. Крики повторялись, становились громче. Они были всего в паре сотен ярдов от нас.

Дошли до края. Посмотрели на лед. Серый, неровный. Но… он казался более гладким, чем торосы на берегу. Опасная гладкость.

— Проверим, — сказал я. Взял топор, которым рубил дрова.

Осторожно ступил на лед. Легкий треск. Нехорошо. Сделал шаг. Еще треск. Не держит. Попробовал в другом месте. То же самое. Лед тонкий. Подолбил его топором — сантиметров десять-пятнадцать. Это мало, чтобы выдержать человека с грузом. А тем более, чтобы пройти по нему.

— Нельзя идти, — сказал я Скукуму. — Провалишься.

Голоса с реки продолжали кричать. Отчаяние чувствовалось в каждом звуке. Что делать? Оставить их? Пытаться найти другое место? Но где? Лед везде такой.

В этот момент сзади послышался новый шум. Лай собак, скрип нарт.

Мы обернулись, Джим крикнул, обозначая нас. Из снежной пелены вынырнули двое на нартах.

Я обомлел.

Артур! И… Оливия! Да что происходит то?!

Она стояла на нартах, в парке из карибу и меховых штанах, в малахае и пуховом платке на голове, ее лицо разрумянилось от холода и ветра. Рядом — Артур, тоже одетый по-северному, но выглядящий менее уверенно.

Нарты пронеслись мимо нас, собаки остановились по команде Оливии. Стоять, гит, ха… Она говорила с ними на языке, который я только начал осваивать. Легко, уверенно, словно делала это всю жизнь. Ее малахай был из белого волка, а парка… на ее парке была вышивка бисером по подолу. Она выглядела… как настоящая северянка. И чертовски красиво.

Девушка посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнуло озорство. Она показала мне язык!

— Привет, Итон! — крикнула она, ее голос был высоким, чистым. — Олаф дал нам своих собак!

Я стоял, не веря своим глазам.

И тут меня накрыло. Вся усталость, весь стресс, все волнение выплеснулось в одной волне гнева.

— Артур! — заорал я. — Ты опять?! С ней?! Что ты здесь делаешь?!

Парень побледнел, начал мямлить оправдания.

— Дядя Итон, я… я просто хотел помочь! Мисс Оливия… она уговорила! Сказала, что умеет с собаками! А я… я тоже хотел участвовать в спасательной операции!

— Замолчи! — оборвал я его. — Ты понимаешь, что ты наделал?! Это не прогулка по парку! Здесь опасно! А ты… Я же обещал твоей сестре!

— Итон! — Оливия перебила меня, уже без прежнего озорства. — Не кричи на него! Это мое решение! Я сказала, что иду, и он вызвался меня сопровождать!

— Твое решение?! — ярость моя достигла предела. — Это не твои дела! Сиди в поселке!

— Я умею! — ее голос стал тверже. — У меня с детства были собаки! Я росла на Севере! Я знаю, что делаю! И я могу помочь! Между прочим, упряжка Олафа лучшая в Доусоне!

— Итон! — это уже был Скукум, положивший руку мне на плечо. — Люди кричат. Им нужна помощь.

Я глубоко вздохнул, раз, другой. Джим был прав. Люди замерзают. А я стою и ору, как ненормальный. Небось весь Юкон слышал и ржет.

— Там, — я махнул рукой в сторону реки. — На льду несколько человек. Лед тонкий. Ищем проход.

Оливия мгновенно стала серьезной. Она спешилась, подошла к краю льда. Всмотрелась в снежную пелену.

— Я вижу их! Там! Ближе к середине!

— Лед не держит, Оливия. Я пробовал.

Она посмотрела на реку, потом на наши нарты, на веревки.

— Я могу пройти, — сказала она. Голос ее был спокойным и решительным. — Я легкая.

— Ни за что! — категорически заявил я. — Это слишком опасно! Займитесь лагерем, раз уж приехали.

— Нет, — ее взгляд встретился с моим. В нем не было упрямства. Только… готовность. — Я смогу.

— Оливия, послушай…

— Итон, — она шагнула ближе. — Я легкая и быстрая. Возьму веревку.

— Я тоже легкий! — вмешался Артур, но я только отмахнулся. Он был явно тяжелее девушки. Может послать собаку? Я посмотрел на «Клыка». Тот завилял хвостом. Нет, не поймет.

Голоса с реки снова раздались. Слабые. Отчаянные. Снегопад ослаб, слегка развиднелось. Я взял бинокль — на середине реки вмерзла большая лодка, в ней было видны два человека. Я сложил руки рупором, крикнул: