Без приключений возвратившись в лавку, я сразу прошла в мастерскую. Водрузила на стол бутылочку с прозрачной, бесцветной жидкостью, купленной в лавке москательщика, и принялась составлять калькуляцию на баночку. Большой флакон со смолой обошёлся в один золотой — по моим меркам, это, конечно, дорого. Но смолы здесь хватит как минимум на двадцать колпачков. Следовательно, каждый из них будет стоить пять хилдо. Себестоимость тары, таким образом, повышается до двадцати хилдо за штуку. Возможно, со временем я смогу понизить цену смолы, если отыщу оптового поставщика. У мастера Рану я приобрела также рулончик плотной блестящей фольги и пузырёк густого клея с кисточкой — буду вырезать защитную мембрану и клеить на банку, прежде чем надеть колпачок. Цену этих покупок я также вписала в расходы, что повысило стоимость одной банки до 21 хилдо.

Из лавки послышался шум: кто-то стучал в дверь с улицы. Крайне заинтригованная, я открыла. Служащий магпочты в фуражке с кокардой в виде конвертика с крылышками осведомился, как меня зовут, и вручил письмо.

Никакой корреспонденции я не ждала, кроме, может быть, штрафов от магической инквизиции, потому удивлённо покрутила в руках конверт. Но на душе потеплело, едва увидела штамп Государственной школы ремесел. Это от Кэрри Стоу!

Закрутившись с делами, я совсем позабыла, что подруга ждёт подробного отчёта обо всем. Надорвав конверт, я убедилась, что так и есть. Кэр ужасно волновалась обо мне все эти дни. Какая же я эгоистка, нужно было сразу написать, как доехала и устроилась.

Попеняв мне на невнимательность, подруга кратко сообщала школьные новости, особо упомянув главную сенсацию: роман нашей классной дамы с привратником.

«Вот это да! Госпожа Вероника ведь изящная дама с утонченными манерами, преподает араматоведение! А привратник — вышедший на пенсию гвардеец — озонирует воздух сторожки своими портянками. Хи-хи-хи!»

Я жадно пробежала глазами две исписанные бисерным почерком странички, вырванные из тетрадки. От них веяло прошлым: школьными буднями, терпким запахом трав — беззаботными деньками. Я вздохнула и сейчас же села писать ответное письмо.

Но, набросав первые строки с извинениями, остановилась и крепко задумалась. Стоит ли упоминать о дорожных приключениях и о Мяу? А главное — о подозрениях лорда-инквизитора и о его надзоре? На этот счёт у меня были сомнения — зная мягкий, немного робкий характер Кэрри, я вовсе не была уверена, что, осознав, какие трудности здесь поджидают, она не захочет расторгнуть наш дружеский договор о партнёрстве. И я не смогу винить ее, если она сочтет, что спокойнее пойти помощником лекаря в больницу, чем ввязываться в предприятие с особой, которая вызывает подозрения у городских властей.

Однако, поразмыслив немного, я написала обо всём. Конечно, смягчила формулировки. Например, не упоминала такие пугающие слова как «ведьма» и «фамильяр, не видимый большинству людей». Но в целом картину не приукрашивала. Скрывать истинное положение от будущего партнёра нечестно. Заодно и выясню, можно ли доверять Кэр на самом деле. Мы крепко дружили в школе, но друг, как известно, познаётся именно в беде. В каком-то смысле это письмо станет проверкой для нашей дружбы.

О том, что буду делать, если Кэрри вдруг убоится возникших трудностей, и думать не хотелось. Я во многом рассчитывала на её помощь. Одной мне будет крайне сложно нарастить производство, если спрос возрастёт, как я рассчитываю. Кроме того, её знания и небольшой целительский дар могут с успехом заменить дорогостоящие магические ингредиенты. Надеюсь, подруга не подведёт!

К вечеру, когда я уже отнесла письмо на магпочту, в лавку заглянул Эрнэ Крили. Я удивилась, что старший сын гончара пришел так быстро. Мастер принес с собой два больших листа из материала, похожего на резину — основу будущей гибкой многоразовой формы, а также готовый белоснежный бочоночек. Усевшись за пустой стол в лавке, мастер слегка разогрел над спиртовкой один из листов и донышком баночки отпечатал восемнадцать кругов по всей площади листа. Затаив дыхание, я наблюдала за его работой, но не особенно поняла, что тот делает.

Получилось три ряда по шесть не очень глубоких ямок.

— Это будет внешняя сторона колпачка, — пояснил Эрнэ.

Я кивнула, хотя все еще терялась в догадках.

Затем гончар взял второй лист, нагрел его и, положив перед собой, отпечатал восемнадцать углублений, прикладывая верх баночки. Перевернув лист, юноша показал мне ровные ряды выпуклостей.

— А это будут донышки крышек. Понятно?

И тут я поняла. В углубления в первом листе нужно налить смолы, а сверху прижать вторым листом с выпуклостями. Я сбегала в мастерскую и принесла бутылек со смолой.

— На сколько крышек здесь хватит смолы? — озвучила я мучивший меня вопрос.

— Примерно на три партии по восемнадцать штук. Запомните, госпожа, нужно наливать смолы, заполняя углубление лишь на одну треть.

Юноша открутил крышку и осторожно залил прозрачное, немного вязкое вещество в одну из ямок. Остальные заполняла я под чутким руководством молодого мастера. А затем с превеликим тщанием накрыла лист вторым, чуть пригладив сверху и строго следя, чтобы края форм совпадали.

— Вот и все, — заявил Эрнэ, поднимаясь. — Через час проверьте, отходит ли верхний лист. Он должен легко сняться, после чего смело переворачивайте нижний лист и вытряхивайте готовые крышки. Думаю, эта форма прослужит вам долго. Но, если что, обращайтесь!