То ли тени, то ли лица —

Ни запомнить, ни забыть!

То деревня, то столица —

Как такое может быть?!

Было, не было, не будет,

Пронесет — не занесет.

Черт согреет, черт остудит,

Погремушкой потрясет.

Осторожными шагами,

Искривив усмешкой рот,

Он последует за вами —

От ворот за поворот.

И слюнявит пастью клейкой

В небе звездочку жираф.

И скользнет по краю змейкой

То ли саван, то ли шарф.

Что там карты напророчат?

Склеп холодный, старый дом?

Черт резвится и хохочет,

Бродят призраки кругом.

И вот, наконец, его дурные предчувствия словно бы получили подтверждение. Появился однажды в Амстердаме странный незнакомец. Он пришел в трактир «Четыре друга», в котором каждый вечер Мануэль Пименталь, с картами в руках, испытывал удачу. Незнакомец с тусклым взглядом молча сел за его стол, и Мануэль проиграл ему всё, чем владел: шхуну, дом, шпагу, даже старый пистолет, с которым никогда не расставался. Остался у него лишь стертый медный пятак — талисман, приносивший удачу.

«Я приду за выигрышем ночью», — глухим голосом сказал незнакомец перед тем, как оставить трактир.

На просьбу Мануэля дать отыграться, он повторил: «Ночью, — и добавил: — Если тебе есть, что ставить».

Последняя ночь

Часы отбили полночь в уголке.

Двенадцатым ударом — тень угрозы.

Молчание стекает по руке

И обретает очертанья розы...

И холодно за праздничным столом.

Воздав сполна возвышенному слогу,

Прочтя молитву и пропев псалом,

Покинешь ты привычную берлогу.

А переход от света к темноте

Ты нынче ночью чувствуешь острее,

И приближаясь к роковой черте,

Ты сам себе покажешься мудрее.

Обострены и зрение, и слух.

И маски пожелтевшей не снимая,

Ты ждешь, пока не прокричит петух,

Но не померкнет змейка золотая...

Вот он — большой дом Исаака бен-Жакара Пименталя.

Уже проигранный, но еще не отданный.

Вот закладная на шхуну — уже проигранную, но еще не отданную.

Вот золото — уже проигранное, но еще не отданное.

Вот шпага с серебряным эфесом — память о покойном короле Генрихе.

Вот пистолет — с золотой насечкой.

А вот и сам Исаак, он же Мануэль, должник, ждущий кредитора.

Ночного гостя.

Странного незнакомца — почему-то смутно знакомого, смутно напоминающего кого-то...

Баллада о ночном госте

Мрачен и молчалив нынче дон Исаак.

Пальцами по столу — будто бы в барабан.

Рядом с колодой карт стертый лежит пятак,

А в Лиссабоне вновь время открытых ран.

Бьют вдалеке часы, доски уже скрипят.

Дон Исаак молчит, только глядит на дверь.

А на пороге — гость, он с головы до пят

В черный укутан плащ, скалится, будто зверь.

...Над столбами, над помостом, словно парус, черный купол.

Барабаны умолкают — лишь молитвы да рыданья.

Следом за еретиками на шестах проносят кукол

Из холста, соломы, красок — всем злодеям в назиданье...

В тусклых его глазах горечь и вязкий мрак.

Вот он колоду карт мягкой берет рукой:

«Встретились, наконец, беглый дон Исаак?

Скоро вернешься ты вместе со мной домой...»

Гостя лицо бледней старого полотна:

«Немощен человек, праха земного горсть...»