*

Умереть, умереть, умереть! На таинственном фоне картины Вырезается ярко мечеть, Издалека кричат муэдзины, Грохот города слышен вдали… О заветные звуки земли!

Озарен, весь в звездах небосвод, Кипарисные купы поникли. Красный Марс между веток плывет На последнем своем эпицикле. Холодеет скамья, словно гроб. Знаю, знаю свой злой гороскоп!

Ты ко мне прибежишь, проскользнешь, Вся дрожа, с беглой молнией взора. И опять всю жестокую ложь Прошепчу тебе, бедная Кора! Мы сомкнем упоенно уста… Но мне все предрасскажет мечта!

Темный сад напоен, опьянен Знойным запахом роз и жасмина. Жизнь прекрасна, как сказка, как сон, Как певучий призыв муэдзина. Но как страшно вперед посмотреть! Умереть, умереть, умереть!

29 ноября 1895

*

Черные тени узорной решетки Ясно ложатся по белому снегу. Тихие звезды – задумчиво-кротки, Месяц пророчит истому и негу. Черные окна немого собора Смотрят угрюмо на белое поле. Здесь ты и дремлешь, малюточка Кора, Спишь беспробудно в холодной неволе!

Вижу я ночь твоей родины дальней, Яркое небо, в пылающих звездах! (Ах, там созвездия блещут кристальней, Ах, там живей и томительней воздух!) Смуглая девочка знойного Юга, Что ты искала на Севере слепо? Счастья, в объятиях нового друга? Но обрела лишь молчание склепа!

Ясными рунами вписанный в небе, Я (астролог беспощадно-жестокий!) Верно прочел твой мучительный жребий, Но утаил от тебя эти строки! Все совершилось безжалостно-скоро: Звезды родные солгать не хотели! Здесь ты и дремлешь, малюточка Кора, Спишь беспробудно под песни метели…

Ноябрь 1895 Криптомерии Мечтал о лесах криптомерий… В ночной полумгле В ночной полумгле, и атмосфере Пьянящих, томящих духов, Смотрел я на синий альков, Мечтал о лесах криптомерии.

И вот – я лежу в полусне На мху первобытного бора; С мерцаньем прикрытого взора Подруга прильнула ко мне.

Мы тешились оба охотой: Гонялись за пестрым дроздом. Потом, утомленно вдвоем Забылись недолгой дремотой.

Но чу! что за шелест лиан? Опять вау-вау проказа? Нет, нет! два блестящие глаза… Подруга! мой лук! мой колчан!

Встревоженный шепот: «Валерий! Ты бредишь. Скажи, что с тобой? Мне страшно!» – Альков голубой Сменяет хвою криптомерий.

Февраль 1895 Опять сон Мне опять приснились дебри, Глушь пустынь, заката тишь. Желтый лев крадется к зебре Через травы и камыш.

Предо мной стволы упрямо В небо ветви вознесли. Слышу шаг гиппопотама, Заросль мнущего вдали.

На утесе безопасен, Весь я – зренье, весь я – слух. Но виденья старых басен Возмущают слабый дух.

Из камней не выйдет вдруг ли Племя карликов ко мне? Обращая ветки в угли, Лес не встанет ли в огне?

Месяц вышел. Громче шорох. Зебра мчится вдалеке. Лев, метнув шуршащий ворох Листьев, тянется к реке.

Дали сумрачны и глухи. Хруст слышнее. Страшно. Ведь Кто же знает: ото ль духи Иль пещеры царь – медведь!

Ожидание Душен воздух вольных прерий, Жгучи отблески лазури, И в палящей атмосфере Чуют птицы, чуют звери Приближенье дальней бури.

Но не я поддамся страху, Но не он нарушит слово! И рука, сдавив наваху, Приготовлена ко взмаху, На смертельный бой готова.

Чу! как будто смутный топот! Что нам бури! что нам грозы! Сердце! прочь безумный ропот, Вспомни ночь и вспомни шепот… Гей! сюда! я здесь, дон Хозе!

15 августа 1895 На журчащей Годавери Лист широкий, лист банана, На журчащей Годавери, Тихим утром – рано, рано — Помоги любви и вере!

Орхидеи и мимозы Унося по сонным волнам, Осуши надеждой слезы, Сохрани венок мой полным.

И когда, в дали тумана, Потеряю я из виду Лист широкий, лист банана, Я молиться в поле выйду; В честь твою, богиня Счастья,

В часть твою, суровый Кама, Серьги, кольца и запястья Положу пред входом храма. Лист широкий, лист банана,

Если ж ты обронишь ношу, Тихим утром – рано, рано — Амулеты все я сброшу.

По журчащей Годавери Я пойду, верна печали, И к безумной баядере Снизойдет богиня Кали!

15 ноября 1804 На острове Пасхи Раздумье знахаря-заклинателя Лишь только закат над волнами Погаснет огнем запоздалым, Блуждаю один я меж вами, Брожу по рассеченным скалам.

И вы, в стороне от дороги, Застывши на каменной груде, Стоите, недвижны и строги, Немые, громадные люди.

Лица мне не видно в тумане, По знаю, что страшно и строго. Шепчу я слова заклинаний, Молю неизвестного бога.

И много тревожит вопросов: Кто создал семью великанов? Кто высек людей из утесов, Поставил их стражей туманов?

Мы кто? – Жалкий род без названья! Добыча нам – малые рыбы! Не нам превращать в изваянья Камней твердогрудые глыбы!

Иное – могучее племя Здесь грозно когда-то царило, Но скрыло бегучее время Все то, что свершилось, что было.