Надо забрать опись.

И банкноты, и деньги, и ювелирку…

На самом деле, забрать надо все.

Что я и сделаю.

— Мама, Юйлин! — раздаются голоса кузин.

Я оборачиваюсь. По дорожке идут Цици и Сюлан, за ними с небольшим отставанием следуют их личные служанки, и замыкает процессию Нана с коробкой в руках. Однако быстро тут сплетни расходятся. Я не удивлена, что слуги донесли сестрам о моем выходе со двора, я бы удивилась, если бы этого не сделали. Здешняя часть меня воспринимает слежку как нечто само собой разумеющееся, а вот иная часть недовольна.

Наблюдая за их приближением, я невольно отмечаю, что Цици одета чуть ярче, цветочный узор на ее ханьфу богаче, а шпилька в волосах явно драгоценная. У Сюлан в прическе тоже шпильки, только вот не нефритовые, а деревянные и с изящными шелковыми кисточками. Тоже недешево, но в сравнении с Цици Сюлан проигрывает, потому что не должна младшая сестра затмевать старшую.

— Мы услышали, что Юйлин вышла, и пришли посмотреть.

— Мы подумали, что Юйлин могла потребоваться помощь.

— Юйлин, пожалуйста, скажи нам, не стесняйся!

Нана отходит в сторону и, склонив голову, застывает в ожидании, когда я буду готова забрать писчие принадлежности.

— Мой отец ждет, что я передам с командиром Веем письмо. Прошу меня извинить.

Я слишком тороплюсь. Воевать без плана, без понимания, чего именно я хочу… А как иначе? Собираться с мыслями в то время, как дорогие родственники меня безнаказанно обирают? Ага, конечно.

Воспользовавшись тем, что слуги уже унесли два сундука в главный передний павильон, я прохожу за ними. С моей стороны это довольно грубо, но, если соблюдать правила, мне в принципе не следовало выходить на передний двор. Все распоряжения юные госпожи передают через служанок. Я же явилась лично, а теперь и вовсе намерена устроиться с письмом на переднем дворе, что даже для хозяйки поместья, самой госпожи Ланши, недопустимо.

Я позволяю себе лишнее?

Не знаю, зато чувствую, как исчезает ощущение расщепленности, — от моих выходок здешняя часть впала в прострацию и затихла, я едва ее чувствую. Вроде бы возвращается приятная целостность, но… без здешней части я не выживу. Ничего страшного, если она останется слегка пришибленной, но если я разрушу ее полностью, то останусь без знания речи, без понимания обычаев, без памяти о том, кто есть кто. И, вероятно, запаникую, потому что иномирная часть начнет рыдать по потерянной жизни.

Собираться воедино надо, но не через взаимоуничтожение всех частей. Через слияние…

— Юная госпожа, — на грани слышимости выдыхает напуганная моим поведением кормилица.

Мне нужна опись.

Я вхожу в передний двор. И кормилица, и Нана следуют за мной. Надо полагать, госпожа Ланши и кузины тоже скоро присоединятся, но несколько минут у меня есть, и я бегло осматриваюсь.

Для начала главный двор очень просторный. Комната по площади превосходит павильон «Северной тишины» если не в два, то в полтора раза. Здесь светло, просторно. Стены скрыты золотисто-бежевыми полотнами с изображениями птиц. Легкости добавляют резные деревянные панели, сочетающиеся с ажурным кружевом мебели.

Отличий от зала, в котором меня принимали родственники, практически нет — тоже стол по центру, тоже места для членов семьи и гостей. Или нет? Почему мне вдруг вспомнилось, как отца почтил визитом третий принц? Хотя его высочество был гостем, именно он занял главное место.

Впрочем, сейчас особенности приема августейших особ — последнее, о чем стоит думать. Едва ли я сегодня встречу какого-нибудь принца…

Я замечаю столик в углу. Изогнутые ножки настолько высокие, что работать за ним получится исключительно стоя. Память подсказывает, что столик предназначен для писца, но поставлен не столько из необходимости, сколько для антуража.

Мне сгодится.

— Нана? — окликаю я служанку.

— Да, юная госпожа Юйлин. — Она ставит коробку на столешницу.

Открываю я сама, заглядываю. Внутри все, что нужно: бумага, писчие принадлежности.

Иномирная часть меня впадает в ступор, она догадывается, что тушь нужно растереть и смешать с водой в тушечнице, но как именно это сделать, она не понимает. А кисть как брать? Как-то… Лучше не думать, а делать, полагаясь на память тела.

Я удивляюсь, насколько изящно мне удается подхватить чернила на самый кончик кисти.

Эм, а что мне написать?

Юйлин хоть раз доводилось писать отцу письма? Вроде бы да, и не единожды. С одной стороны, хорошо, что мне есть откуда списать, с другой стороны, отец, зная манеру своей дочери, заметит малейшее несоответствие ее стилю и почерку.

Память подкидывает идеально подходящий случай из относительно недавнего прошлого. Два года назад в провинции Вейди случилась засуха, и император назначил отца ответственным за устранение последствий природной катастрофы. Отцу пришлось уехать больше чем на полгода, а Юйлин упросила разрешить ей совершить паломничество в храм Семи живительных источников, чтобы помолиться об удаче для отца.