Ужас.

Я спокойно наблюдаю. Пилюля не то сокровище, которое можно спрятать в карман, — пудра осыпается, от соприкосновения с кожей или тканью волшебные частички стираются, и вместе с ними уходят и лечебные свойства пилюли.

— Кормилица Мей?

— Юная госпожа, жизнь этой ничтожной не стоит столько.

— Кормилица Мей, будь разумна. После прикосновений моих пальцев пилюля не стоит ничего. Кроме слуг, никто не согласится ее принять.

— Это не так, юная госпожа.

У меня нет ни времени, ни желания возиться.

— Если ты не примешь ее прямо сейчас, я ее выброшу, потому что обратно к нетронутым пилюлям я ее не положу.

— Юная госпожа!

Кормилица сдается, проглатывает восстанавливающую пилюлю. Стоило ли так переживать из-за таблетки? Я отнеслась к пилюлям как к обычному лекарству, и мгновенный зримый эффект становится для меня неожиданностью. У женщины на тон светлеет лицо, кожа стремительно насыщается влагой, и морщины больше не смотрятся сеткой изломов. Лет пять как ластиком стерло.

Дыхание выравнивается, уходит сутулость.

Начинаю понимать, почему пилюли считаются сокровищем.

Вторая, легочная, зримого эффекта не дает.

Я поднимаюсь с лавки:

— Кормилица Мей, тетушка ясно сказала, что не позволит тебе остаться в поместье.

— Ничего, юная госпожа.

— Я тебя не оставлю, кормилица Мей.

— Юная госпожа, простите старую. Пилюли, которые вы мне дали, я подарила племяннице. С таким сокровищем в приданом муж ее будет очень ценить.

— Хорошо, — киваю я.

Сейчас меня интересует иное.

Пожалуй, после двух пилюль я действительно могу отправить кормилицу в обратный путь и не бояться, что поездка до столицы станет для нее губительной, но было бы глупо отослать ее просто так, не разыграв выпавшую мне козырную карту отъезда.

Я захлопываю крышку ларца, убеждаюсь, что для закрытия никакие иероглифы не нужны — зачарованный замочек сам прекрасно защелкивается. Водружаю ларчик на тот же сундук, с которого я его сняла, и… понимаю, что в очередной раз ошиблась.

Кормилица смотрит мне в спину, аж между лопаток зачесалось.

Ну да, юной госпоже не пристало ворочать тяжести, даже если речь про коробку с драгоценностями. Даже шкатулку поднимать не следует — для этого есть служанки.

Я отыскиваю в нагромождении багажа темно-коричневый ларец. Из него мне нужны свиток полной описи моего имущества, банкноты, кошелек… Открыть ларчик не составляет труда, я уже наловчилась. Чуть не забываю про именную печать-артефакт, в моем плане очень ценную штуку.

— Юная госпожа, что вы делаете? — растерянно спрашивает кормилица.

— Поскольку тетушка запретила тебе оставаться в поместье, кормилица Мей, тебе нужен дом.

И прямо сейчас я что-нибудь арендую.

Не вижу ни одной причины задерживаться в поместье.

Куда деть кошелек и прочие ценности? Карманов в ханьфу не предусмотрено. Зато есть очень широкие рукава, оказывающиеся к тому же подшитыми по низу, что дает отдаленное сходство с мешком. Если не опускать руки вдоль тела, а держать перед собой, то потерь можно не бояться.

Я возвращаюсь к воротам. Кормилица следует за мной, и ее взгляд все такой же сверлящий. Еще не понимает, что именно не так, но видит столько странностей, что игнорировать их уже не может.

Плохо…

За время, что я писала письмо, ссорилась с госпожой Ланши и препиралась с кормилицей по поводу пилюль, кое-что успело измениться. Для начала странный, похожий на крестьянина или городского бедняка посетитель исчез. Госпожа Ланши и кузины тоже исчезли. Вряд ли они ушли, вероятно, наблюдают издали. Искать их я не собираюсь, вместо этого подзываю первую попавшуюся служанку.

— Юная госпожа Юйлин, — приветствует она меня глубоким поклоном.

— Какая ты милая, — улыбаюсь я и вновь пренебрегаю правилами. Вместо того чтобы действовать через кормилицу, я сама вручаю девочке осколок серебряного таэля.

Если не ошибаюсь, презент весомый, не соответствует услуге, о которой я хочу попросить, но в моем случае лучше быть излишне щедрой, чем разозлить служанку скупостью.

— Юная госпожа Юйлин…

— Пожалуйста, поклонись от моего имени тетушке и передай, что я вышла, чтобы позаботиться о кормилице Мей. Передай не откладывая.