Радиосвязь прервалась.

— Ничего не понимаю, — проворчал Слейтон. — Не хочу, чтобы Байрам остался тут и погиб! Не хочу!

Ганс молчал. К чему слова, когда ничего не изменишь? Байрам не из тех, кто отступает от своего решения.

— Байрам знает, на что идет, — сказал Патрис, сочувственно глядя на Слейтона. — Я верю: с ним ничего не случится.

Молча погрузили Слейтон и Ганс продукты питания, защитные скафандры, медикаменты, оружие (на всякий случай), двух киборгов и многое другое. Закончив работу, вернулись в комнату отдыха.

И тут Слейтон не выдержал: он снова заартачился, закричал:

— Не полечу я, вот и все! Пусть летит тот, у кого каменное сердце! У меня не хватит сил оставить там Байрама. Я не ручаюсь за себя.

— Здесь есть только ты и я, — спокойно ответил Ганс. — Надеюсь, Патриса ты не имеешь в виду?

Слейтон ошалело уставился на него, потом махнул рукой и сел, вытирая лоб.

В этот момент вновь прозвучал из динамика голос Байрама:

— Ганс! Ганс! Вызываю тебя. Ответь, Слейтон уже вылетел? Если нет, пусть запомнит: его встретят на границе Световой Полосы. Пусть он ненароком не обстреляет инопланетян. Это я их послал.

— Нет, Байрам, он еще здесь. Хотя самолет готов.

— Ах, вот как. Эй, Слейтон, ты почему медлишь? Приказ командира, — а пока еще я командир, — выполняется быстро, без колебаний. Ну, давай, стартуй. Я жду.

Слейтон тяжело встал.

— Да, командир. Вылетаю немедленно. Я не из тех, кто оставляет товарищей среди врагов.

— Ты говоришь что-то не то, — сказал Байрам. — Какие враги? Я сдружился с ними. Будь спокоен. Сам увидишь, что мне ничего не грозит…

— А где гарантия, что ты — Байрам? Может, инопланетяне имитируют твой голос? Пока не увижу тебя воочию — с места не сдвинусь!

Наступило молчание. Видимо, Байрам, искал выход из этой ситуации. А может, совещались между собой растерявшиеся "байрамы-инопланетяне", Минут через десять заговорил голос Байрама:

— Хорошо, сейчас я прилечу на корабль. Мой самолет будут эскортировать лайнеры беркуто-сапиенсов. Смотри, чтобы без фокусов, Слейтон!

После томительного ожидания космонавты увидели, как Световую Полосу пересекли самолет Байрама и четыре лайнера. Спустя еще пятнадцать минут Байрам сел в полетном ангаре. А лайнеры принялись медленно курсировать в некотором отдалении от "Гагарина".

Ганс и Слейтон, бормоча слова радости, обнялись с командиром. Байрам, не видя Патриса, оглянулся на экран:

— Где он? A-а, вот ты!.. Ну здравствуй, дружище. По-моему, ты здорово устал, а? Ну, хорошо, отдыхай, дорогой. А ты, Ганс, быстро сооруди нам прощальный обед. Потом я познакомлю вас с нашими гостями.

— С этими, что ли? — кивнул Слейтон на лайнеры, видимые на экране обзора.

— Вам надо освободить тех четырех "беркутов", которые заперты в самолете Патриса. Мои друзья не согласны отпустить их. Для полета на Землю они отобрали добровольцев — двух беркутов. И два существа противной стороны, то есть двухголовых, согласились присоединиться к ним. Как видите, мир на Туманной планете еще возможен. Все четверо находятся в моем самолете…

Байрам умолк, уставившись на неузнаваемо изменившееся лицо Ганса.

— Что с тобой, дружище?!

Побледневший Ганс смотрел поверх головы Байрама и не мог выдавить из себя ни слова. Он не знал, как сказать, что Патрис умер.

— Долго мне ждать ответа? — нетерпеливо спросил Байрам.

— М-мм, понимаешь… Обед нам… прощальный обед придется есть втроем… Взгляни на Патриса.

Байрам, как подброшенный взрывом, резко повернулся — и застыл. Он не видел, как Слейтон закрыл лицо рукой, едва сдерживая рыдания.

— Что-о! Не может быть!.. Ведь он только что улыбался мне… Может, ты ошибся? Может, он просто уснул?!.

— Хотел бы я верить в это, — тихо сказал врач. — Но запись не лжет. На, прочти… Это слова самого Патриса, записанные на видеомагнитофон…

"Дорогие друзья! — сквозь туман, застлавший глаза, читал Байрам. — Я не сожалею о том, что ухожу из жизни. Немного жаль, что это приходится делать в такой дали от родной планеты. Земля так хороша и прекрасна! Вы знаете это лучше меня… У меня единственная просьба: когда вернетесь на Землю — а я уверен, что все вы вернетесь живыми и здоровыми, — скажите людям, чтобы они оберегали наш Земной шар от всяких бед и конфликтов. Печальный урок Туманного мира насторожит их и сделает более осторожными. Земля — колыбель человеческого рода, повторяю вслед за Константином Циолковским и я. Ее надо любить и беречь… Поцелуйте за меня родную мать-Землю, и пусть она вечно плывет невредимой и цветущей по древней своей орбите. Прощайте, друзья и братья!

Патрис"

Никому из них не хотелось верить, что Патриса не стало. Вот сейчас он откроет глаза, встанет, возьмет в руки кисть и начнет писать картину. Самое удивительное было именно это — в руке мертвого Патриса была кисть живописца.

— Последнее время он писал чей-то портрет, — тяжело вздохнул Ганс. — Обещал показать нам, как только закончит…

В "Саванне" жалобно запричитала куропатка, словно оплакивала Патриса. В "Цветнике" накрапывал искусственный дождь, и бутоны цветов медленно раскрывались.