Теперь дрожало все: лестница, его тело и душа.

Прямо под ним позвал Губерт:

— Все хорошо, сэр, почти на месте.

— Почти на месте, — раздалось крошечное эхо с волн далеко внизу.

Движение пересохло в Шумане, как и слова. Затем издалека пришло спасение в виде изображения.

Однажды он видел серию черно-белых снимков от экспериментального фотографа, снимавшего человеческие движения во всевозможных действиях нормальной и ненормальной жизни. Кадр за кадром каждую часть их тела можно было разглядеть в поразительном акте равновесия и стремления через пространство — который большинство повторяет каждый день жизни и ни разу не замечает.

Застывший и подавленный, Гектор вспомнил комплект фотографий человека, который поднимается по лестнице. Голый, собранный и подсознательно балетный. Он снова закрыл глаза и объял этого призрака, позволяя каждому кадру стать своей внутренней сутью. Так он, с голым героем внутри, выбрался на твердое солнце и глазированное дерево пирса над мягко бьющимся морем. Дрожь сменилась в последний раз. От страха к триумфу.

Внезапно позади оказался Губерт.

— Сэр, я должен отвести вас в приемную.

— Спа… сибо, — просипел Гектор.

Они прошли длинной и лучезарной тропинкой ко входу в госпиталь. Гектор прочно ощущал каждую пядь доброй божьей земли под ныне неколебимыми шагами, хоть коленки все еще дрожали.

Доктор Хеджес оказался здоровяком, с легкостью преодолевавшим внушительные каменные ступени. Видом он более походил на кулачного бойца, нежели на последователя Фрейда. При приветствии его рука целиком проглотила довольно субтильную лапку Гектора. Он придержал дверь, и Гектор нырнул под его рукой в эксцентричный холл. Да это же музей, подумал он. Огромный приемный холл был полон заспиртованным и оттиснутым. Казалось, каждая тварь, когда-либо ходившая по планете, теперь набита опилками и орнаментально подвешена на стенах и в коридорах. Сие барочное видение включало даже людей. Вперемежку со зверями, глядящими стеклянными глазами, стояли шкафы с человеческими анатомическими образцами. Это место украшали мертвецы. Рептилии, млекопитающие, птицы и рыбы со всех аванпостов империи. Ископаемая естественная история, среди которой Шуман прошел изумленным, с отвисшей челюстью и капающей со штанин соленой водой.

— Доктор Хеджес, я весьма удивлен. Это что, музей?

— Да, профессор. Некоторые мои коллеги полагают благотворным убрать первое впечатление клинической резкости и подменить другим ощущением.

— Уж чего-чего, а этого вы добились, — не смог удержаться Гектор. Он нашел угрюмый зверинец таксидермии и маринованных органов гротескным, нелепым и слегка пугающим. — Но неужели это не пугает ваших пациентов?

Хеджес, услышав вопрос, нахмурился.

— Простите, профессор, не вполне понимаю.

— Ну, я бы сказал, кое-что из экспонатов может потревожить или расстроить людей с шаткой психикой.

Хеджес ответил новым недоуменным взглядом, так что Гектор развил мысль:

— В Королевской больнице Бетлем были разве что горшки с растениями да пара ископаемых, и то я видел, как один из пациентов беседовал с папоротником.

Хеджес остановился и рассмеялся.

— А! Так вот в чем дело, вы приняли нас за лечебницу вроде Бетлема.

Теперь пришел черед Гектора хмуриться.

— Мы военный госпиталь. Отделение для душевнобольных, где я работаю, — только маленькая часть «Вика». Мои пациенты этого холла почти и не видят. Вообще-то блок «Д» — отдельное здание, — он снова сдвинулся с места, и теперь они вышли из-под влияния мрачного музея. Хеджес сперва посмеивался, а потом заметил выражение лица Гектора.

— Прошу меня извинить, просто мысль о том, чтобы весь наш госпиталь отдали на лечение шаткой психики и безумия, довольно забавная. Во всей Англии не наберется столько сумасшедших, чтобы заполнить это место, — он снова усмехнулся, но Шуман не видел ничего потешного в своей ошибке.

Они вышли сбоку главного госпиталя и вошли в другое, низкое здание, через дверь с множеством замков.

— Добро пожаловать в пресловутый корпус «Д», профессор.

Гектору вдруг показалось, что у всех британских медиков одинаковое чувство юмора; должно быть, оно входит в курс обучения. Здесь стены были выкрашены в кремовый цвет, а коридоры стояли на удивление тихими. Хеджес выбрал другой ключ и открыл дверь в свой кабинет. Подвинул Гектору стул и снова запер дверь.

— А теперь, профессор Шуман, что конкретно вам известно о наших рядовых Дике и Гарри?

— О ком? — желчно переспросил Гектор.

— О наших двух таинственных пациентах, которым неймется закопаться в землю. Должны же у вас быть какие-то сведения.

— Только то, что рассказал доктор Бэррэтт: у вас здесь двое с такими же поведенческими симптомами, как у одного их пациента в Бетлеме.

— У Тома, — сказал Хеджес.

— У Тома? — переспросил Гектор. — То есть у пациента 126 по имени Николас Парсон.

— Том. «Том, Дик и Гарри». Это обобщенные имена, на английском языке обозначают группу неизвестных людей, — ответил Хеджес.