В номере не на что смотреть — стандартный интерьер, нейтральные тона, минимум деталей. Сейчас это не имеет никакого значения. Правда…

— Да, она очень хорошая, — согласно киваю. — Это с ней я ходила на спектакль. Это она подстегнула меня к решению встретиться. Это она настаивала на том, чтобы ты прислал мне в личку фото члена, прежде чем соглашаться ехать в гостиницу.

— У меня даже своих фото нет, не говоря уже о члене. В любом случае — там ничего выдающегося. Ты бы не приехала — и я бы расстроился.

Я смеюсь, запрокинув голову к потолку. Настроение волнительное и игривое.

Мы заходим в спальню. Едва я поворачиваюсь к Лексу, как он делает шаг вперёд, загоняя меня к тумбе. Дерево упирается в поясницу, и прежде чем я успеваю сказать хоть слово, он рывком притягивает меня ближе и снова целует.

Не просит, не нащупывает границы — просто берёт: уверенно, жадно. Настолько, насколько я позволю.

Если в прихожей я почти не откликалась, то сейчас стараюсь отвечать. Я… правда стараюсь. Как умею и как знаю. Но невольно ловлю себя на том, что мы ещё не совсем совпадаем — только ищем общий ритм и пробуем подстроиться, неловко сталкиваясь зубами.

Я не учитываю его темп, он — мой, но это в любом случае вопрос времени. Возможно, часа. Быть может, ночи…

Мои пальцы нащупывают ткань белоснежной рубашки — плотную, ещё тёплую. Я веду ладонями вверх, находя пуговицы, и не торопясь расстёгиваю их одну за другой, чувствуя, как с каждым движением дыхание Лекса становится глубже.

Под ладонями проступают очертания его плеч — широких, крепких и каменных. Кожа горячая, под ней перекатываются упругие мышцы. Он хорошо сложен. Прекрасно… Не перекачан, но это тело мужчины, привыкшего к нагрузкам и не зацикленного на форме.

Я медленно плыву по груди и натыкаюсь на шероховатость коротких волосков. Они жёсткие и колючие. Немного кудрявые.

Память подкидывает сообщение, что на ногах у Лекса тоже есть растительность. Это непривычно, но точно не вызывает отвращения. Не вызывает, потому что этот контраст сладко отзывается внизу живота.

Моё платье собирается гармошкой. Прикосновения настойчивые, порывистые. Движения — безоговорочные.

Лекс отрывает меня от пола, легко подхватывая за талию и прижимая к себе. Я кажусь себе невесомой пушинкой на фоне мужчины, с которым собираюсь заняться сексом. Мои ноги рефлекторно обвивают его корпус, и пока я пытаюсь ухватиться за плечи, он наклоняется ниже, присасываясь губами к моей шее.

— М-м…

Это очень.… Приятно… Я не знаю, чего жду от этой ночи — удовольствия, забвения или чего-то большего, но когда умелый язык скользит по чувствительной линии чуть выше ключицы, оставляя после себя пульсирующий след, мозги превращаются в сахарную вату.

Под спиной пружинит матрас, и я сразу сажусь, подгибая под себя ноги и стягивая через голову смятое платье.

Ума не приложу, в каком виде выйду из гостиницы, но единственное, что меня заботит, — взгляд напротив. Зелень глаз темнеет, теряя прежнюю насыщенность и ясность. Не знаю, что читается в моих, но по ощущениям — там разливается такая же тьма.

Лекс рывком выдёргивает края рубашки из-под кожаного ремня, за считанные секунды справляется с пряжкой и пуговицей. Похлопывает себя по карманам в поисках блестящего квадратика с презервативом, а затем позволяет брюкам скользнуть вниз.

Я завожу руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер, но вместо этого цепенею, во все глаза таращась на член, который мой аноним сжимает в кулаке, ступая одним коленом на матрас.

И, кажется, он всё-таки пошутил…

Определенно пошутил…

Потому что «ничего выдающегося» — явно было сказано с изрядной долей иронии.

Сознание услужливо выстраивает параллели, хотя я этого не прошу! Не прошу, но разница ощущается даже на уровне восприятия. Она заставляет щёки залиться густым румянцем, когда к гладкой головке прижимается латекс.

У Лекса массивный член. Он у него… внушительный и налитый. На несколько тонов темнее кожи, с отчётливо проступающими венами.

Я вижу, как у моего анонима перехватывает дыхание, когда я всё же расстёгиваю бюстгальтер и откидываю волосы за плечи, позволяя ему рассмотреть меня без преград.

При приглушённом свете ночника тени играют на изгибах наших тел, подчёркивая их достоинства и рельефы.

Поставив второе колено на матрас, Лекс приближается и стягивает с меня трусы. Я вижу его впервые, но внутри нет ни стеснения, ни протеста, когда нежных зон касаются мужские пальцы. Длинные, умелые. Точно знающие, что делать. И я прихожу к выводу, что у этого холостяка в разводе навыков и практики — более чем достаточно. Столько, что у меня не остается против него ни единого шанса, и я шире развожу бедра…