Денис возвращается не в духе, швыряя ключ от машины на журнальный стол. Его претензии ко мне начинаются с раздражённого вздоха и фразы:

— Ты вообще когда последний раз общался с девушкой?

— Как раз сейчас, — спокойно киваю на телефон.

— Три месяца под домашним арестом сделали тебя дикарём, потому что Ритка потом в лифте тряслась после твоего взгляда и тона.

Я усмехаюсь краем губ, не отрываясь от дисплея.

Своё мнение о родительстве, к которому мы с Олей приходим в обсуждении книги Маккарти — той самой, где отец с сыном выживают в постапокалипсисе, — я иллюстрирую на примере младшего брата, искренне считая, что если родитель помнит имя ребёнка и не сдал его в детдом — то он уже герой.

Всё остальное — нюансы, которые психотерапевт поправит лет через десять.

— Вероятно, потому что она ходила по квартире в моей футболке, — бросаю с опозданием.

— Может, это был её способ влиться в семью.

— Скажи своей Рите, что я больше не усыновляю.

Закончить перепалку с Денисом я решаюсь своим отъездом.

Это спонтанность, которую я не сдерживаю — несмотря на то, что согласился играть по правилам Оли: начать с нуля, с переписок, а потом перейти к личным встречам. Но терпения во мне оказалось меньше, чем я рассчитывал. Потом включился импульс — тот самый, что подстёгивает действовать, не думая о последствиях.

Я подхожу к машине, чувствуя перманентное раздражение. Дождя на улице сегодня не было, но Денис каким-то чудом умудрился оставить на капоте грязные разводы.

Вжимая газ в пол, я гоню по городу, разгоняя себя изнутри. К тому времени, как на улице темнеет, я заезжаю во двор многоэтажного дома, с трудом втискиваясь на переполненную парковку.

Потребность увидеть Олю вздувается под рёбрами жаром.

Я вхожу в подъезд вместе с курьером из доставки, обгоняю его и взлетаю на нужный этаж по лестнице.

У меня нет точного понимания, дома ли она, но я заношу кулак и коротко стучу, почти сразу угадывая движение за дверью, а потом — слышу поворот замка на два оборота.

Это заводит сердечную мышцу до щелчка, лишая самообладания, когда в меня взрезается удивлённый острый взгляд.

— Привет, — резко выпаливаю, упирая руки в бока.

Я осматриваю обстановку прихожей, несмотря на то, что в гостях у Оли уже не впервые, пока не останавливаюсь на ней, проводя взглядом с головы до ног. Она так же, с головы до ног, осматривает меня.

На Оле строгая прокурорская форма: китель с погонами, юбка до колена и белая рубашка. Волосы собраны в аккуратный узел на затылке, открывая шею, подчёркивая правильные черты лица и большие голубые глаза, в которых можно утонуть.

Скорее всего, был какой-то важный повод так одеться, потому что в будни она, как и большинство прокуроров, ограничивается деловым стилем.

Я никогда не забывал о разнице наших статусов и возможностей. Мы всегда были на противоположных полюсах. И сейчас эта разница особенно ощутима. Почти физически.

— Привет, — Оля приподнимает подбородок, отступает назад и пропускает меня внутрь. — Ты пропал из сети, и я решила, что ты занят.

— Для тебя я всегда свободен, — сбивчиво поясняю. — И всегда в сети.

Переступив порог, прохожу внутрь.

Возможно, Денис действительно прав, и я стал дикарём за три месяца заточения, потому что сейчас во мне преобладают первобытные инстинкты. И ничего больше.

Проблемы, которые стояли между нами, никуда не делись. И дело не в том, что мне не под силу их разрулить, а в том, что некоторые из них преодолеваются только с обеих сторон. Даже если я вывернусь наизнанку — ничего не изменится. Не изменится до тех пор, пока не будет грёбанного шага навстречу.

Оля немного мешкает, но всё же тянется ко мне. Встаёт на носочки, проводит ладонями по груди и шее, зарываясь пальцами в мои волосы. Это настолько приятно, что по телу пробегает мелкая рябь.

— Меня интригуют твои квесты, но я или тупой… — делаю паузу, качая головой. — Или просто хочу, чтобы ты объяснила мне это вживую.

Я обхватываю её лицо ладонями. Пальцы в моих волосах скользят к затылку и едва царапают кожу.

Наклонившись, я вдыхаю нежный цветочный аромат женских духов, прежде чем вжаться губами в её губы, чувствуя их мягкость и то, как легко они поддаются.

Ольга

Сегодня у нас была публичная пресс-конференция, и на мне официальная форма, которую я надеваю довольно редко.

Я не люблю выступления: они выжимают меня до предела, отнимают все силы и энергию. Но отказываться нельзя — это ведь тоже часть работы.

Юбка стала тесной, и я натянула её выше талии. Рубашка — внатяг. Не могу сказать, что поправилась, потому что в первый триместр почти не ела из-за постоянной тошноты, но формы слегка округлились. Бёдра, талия, грудь. Вместо обычной угловатости появилась мягкость, если верить словам сестры.