— Вы просто юлили! — рычание Пустельги стало громче и ниже. — Вместо того, чтобы сразу предупредить!

— Потому, что не планировали устраивать у тебя бедлам, пробыв у тебя только одну ночь! — запах разозлённых дракониц наконец-то достиг Звёзолёта, и он втянул его вилочкой языка. — Или ты бы хотела, чтобы у тебя начались жалобы на то, что сын Кречет читает ихние мысли, и тебе бы пришлось разрываться между гостеприимством к родственникам и жалобами твоей семьи?

— Прекратите обе! — раздался громкий, но при этом спокойный и властный голос Халькопирит. — Выясняете тут отношения, как чайки на гнездовьях! Пустельга, просто прими факт, что твой двоюродный племянник мыслечтец. Кречет, просто извинись, что вы не сказали ей об этом, и ей пришлось узнавать это на семейном ужине.

— Ладно… извини. Надо было и правда сказать сразу, — с мамой небокрылка спорить не могла.

— Ладно. И правда же, никому это не навредило. Скорее наоборот… — вторая небокрылка тоже не могла спорить со своей старшей сестрой.

— Мир?

— Мир.

Обе небокрылки мягко покусали друг друга за доверчиво подставленные шеи, и, наконец, инцидент был исчерпан. Пустельга ушла в свою комнату, и в загустившихся сумерках разлилась тишина.

Правда, не смотря на неё, Звёздолёту не спалось. Ожидаемо. Режим-то был нарушен.

Сиблингов же так и вообще надолго не хватило — в незнакомом, пахнущем запустением, месте, их напряжённые тела напрочь отказывались засыпать. Вскоре дракончики, тихо цокая коготками по полу, собрались в том самом зале, где раньше хранились грузы, сбившись в большую, тёплую кучу под крыльями Большого крыла. Даже Звёздолёту досталось тёплое местечко, но всё же, он вскоре выполз из него под недовольное сонное урчание остальных — сон так и не пришёл, а просто лежать хоть даже в тёплом и пахнущем родными запахами месте было банально скучно.

Звёздолёт поднялся на этаж выше, прямо на площадку, залитую светом трёх лун. Ярчайшая Ночь, когда-то подарившая ему силы, прошла много лет назад, и её не будет ещё столетие, но света убывающей и двух растущих лун ему хватало за глаза.

Вокруг рассыпались звёзды. Много, много звёзд, усеивающих ночное небо мириадами огней, напоминающих его собственные паттерны. Как большая ночекрылья мама, укрывшая всю планету своими крыльями. «Наверное, поэтому в некоторых историях из свитка «Историй о ночекрылах» утверждается, что Пиррия дана ночекрылам — для того, чтобы они творили дела во благо всех драконов. Иначе зачем ещё именно большая небесная ночекрылка укутала крыльями наш шарик? Хороший поэтический образ, даже зная, что в космосе, где нет воздуха для дыхания, вряд ли бы могли водиться огромные Ночекрылы»…

Мысли текли неторопливо. Некуда было спешить, ведь впереди вся ночь. Наверное, его сородичи где-то там тоже любуются звёздами, чтобы составить свои предсказания, да и просто отдохнуть. Это предположение даже вызывало странное чувство сопричастности с поколениями его племени, что сотни лет назад тоже выходили и так же любовались этим ночным полотном.

И вдруг ленивый поток мыслей прервался. Где-то вдалеке, среди тихого фона снов, мелькнули мысли вполне себе бодрствующего дракона.

«Медночешуйные прилетели».

Кажется, говорят о них! Звёздолёт не мог удержаться от того, чтобы не последовать за потоком этих мыслей, вслушиваясь в них своим внутренним слухом.

«Все работники в один голос говорят, что Медночешуйные берут еду на девятерых — в отличие от остальных, которые берут на пятерых. Значит, они притащили сюда прорческих драконят, как раз пять плюс несколько взрослых. Ожидаемо — видимо, семья начала готовить их к тому, что они будут участвовать в политике, чтобы исполнить пророчество, когда им будет восемь».

Звёздолёту стало интересно, кто это такой. Почему эта странная личность интересуется ими? А ещё… его мысли становятся чётче. Кто бы это ни был, он приближается. И быстро. «Я даже не успею посмотреть все варианты, и надо ли вообще бежать», только и подумал Звёздолёт.

А потом… «О, ночекрылёнок прямо на башне Медночешуйных»! — и кусок ночного неба бесшумно упал на вершину башни. Большая чёрная фигура, где-то в полтора раза больше дракончика, приземлилась с тихим звуком касающихся пола лап, складывая крылья и всем своим видом нависая над сидящим на согнутых ногах ночекрыльим подростком. Лунный свет заструился по чешуе и упал на его морду, подчёркивая её изгибы.

И Звёздолёт вздрогнул. Он узнал бы эту морду — и этот запах, что наконец достиг его бессознательно выстрелившего в воздух языка. Он узнал бы их везде. Потому, что они принадлежали тому, из-за чего началось их путешествие в большую семью Медночешуйных.

Завтравидец.

Завтравидец, казалось, смотрел ему прямо в душу своими чёрными глазами, а его язык втягивал каждую частичку запаха. Его внутренний голос звучал так же ясно, как его дыхание.