После того случая он дважды в день, перед завтраком и ужином, пересчитывал коварные растения, следя за тем, чтобы не сбиться со счета. Их было тридцать шесть. Лишь когда заморозки убили ароматную отраву, он перестал считать.

Бабка часто брала его с собой в походы, «в гости к Матери-природе», как она это называла. Именно там Трип впервые увидел ярко-оранжевые, сопливо-желтые и призрачно-бледные грибы-поганки, которые вдруг выскакивают из-под земли после нескольких дней проливных дождей. Он многое узнал о смертельно опасных полевых цветах и ядовитых растениях, в том числе о тропической бругмансии, которая большую часть года росла на крыльце бабкиного дома. С наступлением холодов Трип собственноручно затаскивал кадку с ней в дом. Ее золотистые соцветия-зонтики разливали вокруг пьянящий сладкий аромат, но каждый наполненный млечным соком лист был смертельно ядовит. Однако бабкин сад и вылазки с ней на природу стали для него лишь первыми шагами в изучении «ядовитого портфолио природы». Пауки, змеи, шершни – список смертоносных существ и растений все рос, а с ним росло и восхищение Трипа тайной «вселенной темноты».

Все сошлось, когда в Комитет по академическому надзору подал свое заявление Питер Франклин. Перед финальным голосованием по его делу Трип успел поговорить с Элис Кэтролл; он заметил, что все время предварительного обсуждения кандидатуры Франклина она сидела как на иголках. Трип увидел шанс. Уговаривать Кэтролл пришлось долго, но в конце концов после неоднократных и настойчивых заверений, что все сказанное ему останется строго между ними, она сдалась. Оказалось, что Франклин еще бакалавром посещал ее курс и смошенничал, выполняя зачетную работу.

Вот так запросто на Трипа свалилось счастье, о котором он и мечтать не смел. Он связался с исполненным надежд заявителем, рассказал ему все, что узнал от профессора Кэтролл, и заверил, что это не дойдет до ушей комитета. Больше того, он даже гарантировал Франклину свое содействие в зачислении в аспирантуру в обмен на одно маленькое одолжение: три шкурки Phyllobates terribilis, наиядовитейшей лягушки, которые лежали в канистрах с жидким азотом в закрытом хранилище Исследовательского центра Пембрука.

Фактически Трип толкнул молодого человека на преступление, причем серьезное, которое изменило бы условия игры для всех заинтересованных лиц, если бы Франклина поймали. Но Трип правильно оценил рисковую натуру Франклина и его готовность на любой шаг ради вожделенного зачисления в аспирантуру, и обрадовался, когда лаборант принял назначенную цену не торгуясь. Трип с волнением ждал исхода, но все прошло гладко, как по маслу. Получив желаемое, он велел Франклину поставить на стоянку свой внедорожник и не запирать дверцы – пакет с положительным решением комитета касательно его зачисления в аспирантуру он найдет на заднем сиденье.

Как же он веселился, когда Франклин, сев на водительское место, повернулся за конвертом, а получил шлепок золотым кольцом от Трипа, который специально приехал на стоянку заранее, скорчился в темноте за водительским креслом и тихо ждал. Правда, от неудобной позы его тело едва не свело судорогой, так что удар пришелся не в шею, а в предплечье Франклина. К тому же он не знал наверняка, какая доза яда смертельна для человека: в научных статьях писали либо про обезьян и капибар, на которых охотятся индейцы в Южной Америке, либо про лабораторных мышей и крыс. Так что в каком-то смысле Питер и сам стал большой подопытной крысой.

Опасения Трипа оказались напрасны. Все прошло как надо.

Система доставки яда в кровь, полученная Трипом в наследство от бабки – массивное кольцо из желтого 24-каратного золота, – сработала безукоризненно. Кольцо было фигурным, с объемным изображением ядовитой лягушки, культ которой в древности существовал в Мезоамерике. Как оно работало? Очень просто – сбоку на нем был изящный маленький рычажок. Стоило на него нажать, и изо рта лягушки выскакивала игла. Кольцо-обманка, как объяснила ему бабка, стукнув им Трипа по шее – без яда, конечно, зато сильно, так что на коже, чуть ниже линии роста волос, остался небольшой синяк.

Трип трижды окунал тонкую, точно волосок, подпружиненную иглу в клочок кожи, отделенный от размороженной шкурки, которую мял пальцем, чтобы выжать побольше яда. Разумеется, он был в двойных перчатках. Потом он отпускал рычажок, и игла возвращалась в пасть золотой лягушки, каждый раз унося с собой крохотную капельку яда.

После укола Питеру Франклину Трип наблюдал невероятную реакцию. Молодой человек забился в судорогах, да так, что внедорожник заходил ходуном. Трип даже испугался – настанет ли для него самого завтра? В том, что для Питера все закончилось уже сегодня, сомневаться не приходилось. Он не волновался, что их могут увидеть, – окажись рядом случайный прохожий, наверняка решит, что в машине происходит бурный секс, может быть даже запретный. В студенческом кампусе такое не редкость.

Наконец из груди Франклина вырвался протяжный свист – его покидало дыхание. Надо же, какая прозаичная развязка при таком многообещающем начале. Тем не менее Трип ушел не сразу – надо было убедиться, что лаборант мертв. Он ткнул его в шею. Тот, конечно, еще не окоченел, но жизнь покинула его безвозвратно, это было ясно.

В пятницу днем, после разговора с Грэмом, Кристина прошла через весь кампус Университета Калхуна Сеймура к Эллис-хаусу, общежитию, где поднялась на второй этаж. Комнату Трейси Уилсон еще не оцепили. Ни шериф Бойнтон, ни полиция штата еще не появлялись в университете, так что Кристина удачно выбрала время.