Морской змей Левиафан (в ивритском произношении Ливьятан) может быть одним из самых древних обитателей древнееврейской мифологической вселенной. И в то же время — одним из самых «здравствующих» по сей день. Его имя — в форме Лотану — упоминается в угаритских заклинаниях и сказаниях, а сам образ водного чудовища (змея-дракона) и победы божества над ним — распространенный мифологический комплекс, известный из многих архаических мифологий Ближнего Востока. В классическом библейском мире у Бога нет противников: как создатель Он качественно превосходит собой все сущее. Однако ряд текстов сохранил память о мифах, где YHWH как бог-воин побеждал морскую стихию или олицетворяющее ее чудовище — Левиафана — в упорной схватке.

Гибридная форма и связь с водой позволяют видеть в морском змее символ мирового хаоса. Дракон олицетворяет все то, что еще не приобрело форму; его убийство и расчленение кодирует установление мирового порядка, торжество роста над стагнацией и в конечном счете жизни над смертью [60] . Часто миф о драконоубийстве связан в ритуалах с сезонной парадигмой — завершением зимнего, влажного периода или, наоборот, засушливого летнего: в обоих случаях дракон может представать властителем (или же узурпатором) водной стихии.

В вавилонском мифологическом эпосе «Энума Элиш» («Когда вверху») миф о победе над чудовищем непосредственно привязан к космогонии. Первоначально вселенная состояла из двух водных монстров — Тиамат и Апсу, олицетворявших водную стихию и правивших миром. По месопотамским изображениям их облик был, предположительно, драконоподобен.

Чтобы создать космос, богам потребовалось убить обоих. Центральным моментом мифа выступает битва Мардука с Тиамат; бог-воин побеждает чудовище с помощью четырех ветров, раздувающих тело Тиамат в разные стороны, чтобы дать ему возможность выстрелить из лука ей в сердце. Убив Тиамат, Мардук рассек ее на части; из одной он сделал небо, а из другой землю. За это Мардук получил царство над остальными, в том числе более старшими, богами и построил свой храм в Вавилоне. Именно убийство Мардуком предвечного чудовища, праматери-бездны Тиамат, и ее рассечение на части делают возможным появление вселенной и, соответственно, превращают Мардука в царствующего бога-творца. Здесь драконоубийство и есть, собственно, акт творения. В других случаях, как в хеттском мифе о змее Иллуянке, событие происходит в уже действующем мироздании, однако все равно символизирует его ежегодное возобновление.

В греческой мифологии предвечной битве со змеем соответствует противоборство Зевса с Тифоном, воспроизводящее похожий сюжет о борьбе космического божества с хаосом. Римский географ Страбон, в частности, локализует эту битву именно на Ближнем Востоке: согласно ему, убегая от молний Зевса, дракон Тифон прокопал русло реки Оронт, а «проникнув под землю, заставил источники прорваться на поверхность» (Strab., Geogr., XVI 2:7). Это сообщение может отражать еще один вариант ближневосточного мифа о змееборстве.

В Угарите присутствует целый ряд мифов, которые можно рассматривать как змееборческие. С одной стороны, мы уже упоминали поэму о борьбе Ба’лу с олицетворяющим водную стихию Ямму (букв. «море»), «князем морским и судьей речным», претендующим на вселенское господство. Нельзя исключать, что Ямму в этом мифе мог представать в образе морского дракона, хотя это и не сказано напрямую. Все боги пугаются Ямму, кроме Ба’лу, который вступает с ним в бой и магической палицей пробивает ему лоб. После этого Ба’лу, как и Мардук, получает от сыновей Эля царские почести и строит себе дворец. Таким образом, хотя эта битва не связана с творением космоса, она все же завершается созданием новой ситуации в мире — воцарением Ба’лу над землей, по-видимому спасенной им от затопления.

Другая угаритская поэма — к сожалению, плохо сохранившаяся — рассказывает о сражении Ба’лу с подземным змеем Туннану. Борется с морскими чудовищами в Угарите и богиня Анат. Помимо других противников богов, упоминается и семиголовый змей Лотану; некоторые исследователи отождествляют его с Ямму. Во всех этих случаях мы видим корреляцию представлений о чудовищах, населяющих реальное море, и образа самого моря (водной стихии в целом), стремящегося захлестнуть сушу. В библейских текстах Левиафан также может иметь много голов (Пс. 74(73):14) [61] и, возможно, выступать в союзе с другими водными змеями (Пс. 74(73):13).

Шумерское божество закладывает основание храма. Месопотамия, ок. 2100 гг. до х. э.

The Walters Art Museum

Страх перед непрестанно наступающим морем — и одновременно восторг перед чудесным фактом, что его наступление в итоге безуспешно, — характерен для древнеближневосточного человека. По-видимому, первоначально вся суша, по представлениям древних израильтян, была покрыта водой, и только позднее Бог сотворил чудо и установил вселенную «на морях и реках» (Пс. 23(24):2), как в вавилонском мифе — на теле Тиамат. Этому могло предшествовать столкновение Бога с Морем; противостояние между водами и Творцом — сюжет Его восхвалений в целом ряде библейских текстов. Реки «возвышают голос свой, возвышают волны свои» (Пс. 93(92):3), но Господь «властвует над яростью Моря» и «укрощает их» (Пс. 89(88):10), воды «бегут от звука Его грома» и «не возвратятся покрыть землю» (Пс. 104(103):7–9). Все это, по-видимому, рудименты мифа о предвечной битве с Морем-Ямму, необходимой для творения мира и воцарения YHWH.