Таким образом, величие Бога демонстрируется через его способность как создавать, так и контролировать предельные творения, не совместимые с мирозданием. При этом самцы Левиафана и Бегемота продолжают рассматриваться как живые существа, которые могут быть встречены на границе повседневного опыта. Они существуют на земле в единственном экземпляре наряду с третьим, пернатым чудовищем — птицей Зиз, возглавляя царства морских, сухопутных и летающих животных соответственно.

Вслед за пророчеством Ишайи миф о Левиафане сохраняет и эсхатологическое измерение. В будущем мире [74] самцы Левиафана и Бегемота будут убиты самим Творцом или ангелом Габриэлем в сцене, напоминающей охоту. Либо же, по другой версии, убьют друг друга в схватке: Бегемот распорет Левиафана рогами, а Левиафан зарежет Бегемота плавниками. Те, кто не ходил смотреть на звериные бои в этом мире, в будущем мире удостоятся созерцать эту схватку. Главное, однако, что само их парадоксальное существование получает эсхатологическое оправдание: они станут пищей праведников на вечном посмертном пиру. В честь этой грядущей трапезы существует также обычай есть рыбу — символ Левиафана — каждый Шаббат.

Тем самым, если сейчас размеры Левиафана и Бегемота представляют собой катастрофу, в глобальной перспективе они осмыслены как источник бесконечного изобилия: праведники будут вечно ими питаться, и еще останется. Эсхатологическое применение получит и кожа Левиафана, которая, считается, обладает чудесным сиянием. Истолковывая различные библейские стихи, мудрецы Талмуда приходят к выводу, что каждый получит долю этой кожи, и хватит еще на целый Иерусалим.

Напротив, Раѓав, убитый в предвечной битве, становится в Талмуде отдельным персонажем — «князем» или «ангелом» моря. Когда Всевышний приказал ему поглотить все воды, чтобы показалась суша, тот самодовольно воскликнул: «Довольно и того, что я остаюсь в своих пределах [а не покушаюсь на небо]!» Тогда Всевышний убил его. Труп Раѓава и поныне лежит на дне морском (Вавилонский Талмуд, Бава Батра, 74б).

Другая традиция, более мистического толка, отождествляет Левиафана с опоясывающим землю мировым змеем, «хвост которого — во рту его» — то есть с мировым кругом или с мировой осью. В этом качестве он превосходит обычные творения, включая даже великих морских драконов. Так, согласно мидрашу «Пиркей де-рабби Элиэзер», морские драконы выступают лишь пищей для Левиафана:

Согласно этому же источнику, между плавниками Левиафана установлен «центральный столб земли». Другие тексты говорят, что мир окружен его плавниками со всех сторон. В апокрифической книге Откровения Авраама, написанной в I в. х. э., визионер на небе созерцает всю вселенную как бы извне и обнаруживает ее стоящей на спине Левиафана; именно он, как является герою, выступает в том числе причиной землетрясений. За контроль над ним отвечает высший из ангелов — Йаѓоэль. Землетрясения связываются с Левиафаном и в каббалистической книге Зоѓар. Мотив земли, стоящей на Левиафане или опоясанной им, встречается также в гностических и мусульманских источниках, куда он, по-видимому, пришел из еврейской традиции.

Перекликается с этими мотивами и новая интерпретация, которую дал Левиафану английский философ Томас Гоббс (1588–1679). Согласно Гоббсу, Левиафан символизирует собой государство как надчеловеческое существо, живой сверхорганизм с собственной зловещей, но необходимой волей. Название его трактата — «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» — всколыхнуло новую волну популярности Левиафана как образа тоталитаризма. Отсюда, в частности, название фильма А. Звягинцева «Левиафан», где образ китового скелета метафорически перекликается с бюрократическим произволом.

Вход в ад в виде пасти Левиафана: христианское изображение. Иллюстрация из книги «Против собора в Риме, устроенного дьяволом», 1545 г.

Bamberg State Library, Germany (по лицензии CC BY-SA 4.0)

Таким образом, хотя миф о предвечной битве Бога с хаосом был вытеснен из мира еврейского воображаемого в процессе становления монотеистических представлений, его рудименты — и прежде всего главный (анти)герой Левиафан — не только сохранились, но и продолжили действовать и развиваться в культуре.

Существовали в древнееврейской архаической мифологии и другие сюжеты, из которых до нас дошли лишь два — миф об утренней звезде и миф об «осеняющем керуве». Оба они представляют собой вариации одного сюжетного мотива — попытки возгордившегося низшего божества захватить верховную власть. Они доступны нам совершенно случайно: пророки Ишайя и Йехезк-Эль цитируют их — или как минимум отсылают к ним слушателя — в своих актуально-политических речах, то есть всегда скорее в качестве притчи, нежели в прямом значении.

Так, миф об утренней звезде — Ѓелеле, сыне Зари — сохранился в пророчестве против вавилонского царя Навуходоносора II (Ис. 14). Пророк воображает Навуходоносора спускающимся в царство мертвых, полностью утратившим после смерти власть вселенского завоевателя, которой он так гордился. Следует учесть, что для евреев Навуходоносор был не просто одним из глав древневосточных империй — именно он разрушил Иерусалимский Храм и отправил значительную часть населения в Вавилонский плен. Таким образом, он действительно выступает «личным врагом» Господа. Позднейшая еврейская традиция приписывает этому царю самообожествление и учреждение собственного культа взамен всех остальных; в буквальном смысле это никак не отражает реальной религиозной политики Навуходоносора ??, однако в более широком смысле соответствует его образу активного завоевателя, при котором покорялись и депортировались целые народы, а культовые статуи божеств могли насильственно перевозиться в Вавилон. Вавилонский царь — единоличный владыка почти всей известной древним евреям вселенной — осмысляется еврейской традицией как человек, претендующий на осуществление той власти, которая испокон веков принадлежала богам: вершение судеб народов. Однако он смертен, и даже империя его конечна, что демонстрирует, по мнению пророка, тщетность потуг Навуходоносора.