Чаще в библейских текстах Творцу-воину противостоит абстрактное море как стихия, а для победы над ним достаточно Его голоса. Однако отдельные тексты сохраняют и образ морского чудовища, олицетворяющего море в его деструктивной силе. Имя собственное этого чудовища — Левиафан — совпадает с угаритским Лотану (или Литану). Также его и его приспешников называют родовым именем tannin — «дракон, крокодил» (в Угарите мы встречаем и имя Туннану). Это слово, предположительно, родственное нашему «тунец» [62] . С другой стороны, Левиафан называется родовым именем nahas — «змей». И в угаритских, и в библейских текстах морские драконы описываются парными характеристиками «змей (прямо)бегущий» и «змей извивающийся», подчеркивающими изменчивость, полиморфность символизируемого им хаоса; возможная этимология имени Лотану также связана со спиралевидной формой (а слово tannin, напротив, может быть связано с идеей прямого движения). И в Угарите, и в Библии божеству требуется оружие для победы над морским змеем — это палица или меч.

Так, в Псалме 74(73) описывается, как установление мирового порядка начинается с победы над морем и его чудовищными обитателями:

Лишь затем псалом сообщает об устроении рек, дня и ночи, светил и сезонов. Таким образом, здесь отражен миф, согласно которому победа над Морем и Левиафаном, как и в Вавилоне, предшествовала творению и была для него необходима. Это самое прямое — и, возможно, самое древнее — библейское свидетельство о подобном мифе [65] . В дальнейшем мы будем наблюдать тенденцию к его элиминации: либо Левиафан будет метафорически отождествляться с историческими, а не мифологическими явлениями (мировыми империями), либо представляться обычным животным.

В иных случаях имя Левиафан не названо, но упоминается о победе Бога над Раѓавом (Пс. 89(88):11, Иов 26:12) — что можно перевести как «буйный» — в контексте, связанном с морем. Это может быть прозвищем или эвфемизмом для Левиафана, который тоже во многих случаях связан с гордыней и буйством [66] . Так, в Книге Иова мы читаем схожее описание творения:

Со временем имя Раѓав начинает ассоциироваться с Египтом и крокодилом как его символом. В Псалме 87(86):4 Раѓав напрямую означает Египет («Раѓав и Вавилон»). В Книге пророка Исаии (около VI в. до х. э.) упоминается битва с этим существом, но тоже, видимо, имеется в виду Египет.

Превращение морского дна в дорогу здесь уже явно представляет собой отсылку к историзованному мифу о выходе израильтян из Египта. Это может значить, что и образ победы над драконом Раѓавом здесь перенесен на исторический Египет. Тем не менее избранная пророком образность — упоминание о Раѓаве как драконе и победе над ним — хранит память об архаическом мифе. Более того, она может показывать, что за библейским сказанием о раздвижении моря при выходе из Египта также присутствует память о космогонической победе божества над водной стихией во время весеннего праздника.

Пророк Йехезк-Эль еще более последовательно политизирует миф о водном драконе-крокодиле, перенося его на современный ему Египет: фараон (быть может, сатирически) изображается «великим крокодилом» (tannin), который возлежит в Ниле; аналогом буйства или гордыни выступает его претензия на абсолютное владение Нилом. Это соответствует, с одной стороны, роли крокодилоголового бога Себека в египетской мифологии и, с другой стороны, египетским представлениям о фараоне как о сакральной фигуре, связанной с разливами Нила. Но для библейского автора эти претензии ложны, так что грядущее поражение Египта в войне облекается в форму следующего пророчества: