А не сидеть бок о бок с Людвигом на диване, вчитываясь в неровные строчки, сталкиваясь лбами и спрашивая друг друга: «Ты всё? Можно переворачивать?»

Но любопытство Людвига было слишком заразительным. Казалось, его разорвёт на два десятка мелких неугомонных щенков, если содержимое дневника останется тайной. Он и сейчас беспокойно ёрзал, глядя на тетрадь, как Голлум на Кольцо Всевластия. Разве что про мою прелесть не шептал.

— Если бы её хотели отдать Ксюхе — отдали бы именно ей, а не бросали на коврик, — выдвинул Людвиг очередной аргумент.

— Может, не знали, где она живёт?

— То, что я не умею пользоваться современными телефонами, не значит, что я деградировал до полного идиота! Это же дневник её матери! Она что, собственный адрес не знает? Ксю говорила, что всю жизнь в одной и той же квартире прожила.

— Не факт, что дневник подбросила именно Надя. Это мог сделать кто угодно, знающий, что мы часто общаемся. Может, ему было по пути. Или этот человек боялся случайно столкнуться с Ксюшей. Или с Ольгой Степановной. Кто вообще в здравом уме захочет сталкиваться с Ольгой Степановной?

Тимур, например, совершенно точно не хотел.

Нет, Ксюшина бабушка была вежливой образованной женщиной, она не закатывала истерики (по крайней мере, в школе), не требовала невозможного и не наговаривала тонны голосовых о том, как надо правильно учить её внучку. Но рядом с ней Тимур всегда чувствовал себя немножко неполноценным и заторможенным, как Кай рядом со Снежной королевой. Или того хуже — как Эдмунд Певенси рядом с Джадис.

За малейшую оплошность — растрёпанные волосы, чернильное пятнышко на пальце, мимолётную запинку в разговоре — Ольга Степановна награждала его таким суровым взглядом, что хотелось немедленно провалиться в школьный подвал и не позорить звание учителя.

По словам Ксюши, Тимур её бабушке нравился, она его уважала и радовалась, что хоть кто-то нашёл подход к её непутёвой внучке. Скорее всего, так и было, только вот к тем, кто ей нравился, эта суровая женщина предъявляла вдвое больше требований, чем ко всем остальным, и соответствовать им было нелегко.

— Я уже почти хочу познакомиться с этой прекрасной дамой, — решил Людвиг.

— Не хочешь. Тебе не понравится.

— Я обаятельный.

— Ты когда-нибудь пытался обаять моток колючей проволоки? И вообще… Фу! Место! — Тимур едва успел переложить подальше тетрадь, которую друг уже почти перетянул к себе на колени.

— Вот это сейчас обидно было! — Людвиг демонстративно надулся. — Я тебе дрессированная собачка, что ли?

— Прости. Но дневник я тебе не отдам. Это не наше дело!

— Ты знаешь, что случилось дальше? — неожиданно спросил Людвиг.

На самом деле это был не вопрос, а утверждение. И утверждение отчасти верное.

— Кое-что знаю, кое о чём догадываюсь. — Тимур накрыл тетрадь ладонью. — Но запросто могу ошибаться, потому что… Ну, вдруг там написано ещё что-то важное, о чём я даже не подозреваю? Или, наоборот, вообще нет ничего особенного, только хаотичные мысли о платьях, оценках и домашних скандалах?

— Зачем столько лет хранить дневник, если в нём нет ничего, кроме платьев?

— Из ностальгии?

— А подбрасывать под дверь?

— Ну… — Тимур пожал плечами.

Доводы Людвига звучали вполне логично. Наверное, Тимур и сам в подобной ситуации размышлял бы точно так же.

Впрочем, он и размышлял. Ему тоже было любопытно, откуда вдруг всплыл старый дневник и кто (а главное — зачем!) оставил его под дверью. Только вот без спроса вчитываться в историю чужой семейной трагедии не хотелось. Тут со своей бы разобраться!

— Ладно, хватит увиливать. — Людвиг демонстративно поднялся с дивана, показывая, что не посягает на тетрадь и гораздо больше озабочен тем, чтобы убрать остатки торта в холодильник. — Давай начистоту: ты знаешь, кто Ксюхины родители и где они сейчас?

— Где сейчас — не знаю. Да и вообще про отца ничего не знаю. А про мать… Слушай, это не такая уж тайна. Она всю жизнь прожила в этом районе, окончила нашу школу, на курсы ходила вместе с Динкой, вон в тот киоск за хлебом бегала, вон с тех качелей однажды грохнулась и руку сломала. Она постоянно была на виду. Конечно, все знают, что случилось.

— Тогда, может, мне тоже стоит знать? — вкрадчиво спросил Людвиг.

И, наверное, действительно стоило. Хотя бы для того, чтобы не ляпнуть ненароком в разговоре какую-нибудь глупость. Только вот Тимур сомневался, что имеет право рассказывать.

— Спроси Ксюшу.

— Я пытался. Она не говорит.

— Тогда и я не скажу.

— Да какой смысл скрывать, если это не тайна?!

Тимур и сам не знал. Наверное, просто не хотел служить источником и передатчиком слухов. Просто не хотел — вот и всё. А своими глазами он видел не так уж и много. Ему в тот период было немножко не до посторонних девчонок с их семейными проблемами.