Правда, он оказался бы босиком и в домашней (тимуровой домашней!) одежде, что вызвало бы слишком много вопросов. Татуировки, опять же. И внешность! Ведь Инга наверняка видела своего брата на фотографиях.

Или нет?

Знает ли она вообще, что у неё есть брат? И не спросить же напрямую.

Впрочем… Почему нет?

— А напомни, ты же единственный ребёнок в семье?

— Ага. А что?

— Просто… Я заметил, что ты в школе почти ни с кем не общаешься. Разве что с Ксюшей Фроловой в последнее время. А нас же просят приглядывать за учениками краем глаза. Чтобы они… ну, нормально социализировались. Правда, этим твоя классная должна заниматься, но я подумал, что…

Что тридцать седьмая ступенька оказалась слишком высокой и для её преодоления надо немного отдышаться.

Тимур и сам не мог объяснить, зачем считает шаги, это получилось как-то машинально. Он и в детстве так делал: когда спешил домой или, напротив, демонстративно не спешил. Когда тащил тяжёлые пакеты из магазина, где родители опять решили закупиться впрок макаронами и тушёнкой по акции. Когда ожидал нагоняй за двойку. Когда спускался во двор, надеясь застать там Диану. Тимур точно знал, что его квартиру отделяют от подъездной двери ровно пятьдесят ступенек, и сейчас ему осталось ещё четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать.

— Мне не скучно, — ответила Инга с сороковой ступеньки. — У нас дома вечно то мамины знакомые толпами ходят, то папины, так что социализации мне хватает выше крыши. Не знаю, куда от неё деваться.

— А ровесники?

— Они глупые.

— Зря ты так говоришь, — усовестил Тимур. — Если тебе не интересно с ними общаться, это не значит, что они глупые. Просто вы разные. Но и очень разные люди могут прекрасно общаться и даже дружить, если увлечены общим делом.

— У нас нет общих дел, — пожала плечами Инга, и это прозвучало очень холодно. Очень по-взрослому.

Тимур от удивления чуть не споткнулся на сорок четвёртой ступеньке. Он привык думать, что другие школьники не горят желанием общаться с Ингой, потому что она им чем-то не нравится. Почти в каждом классе были такие отщепенцы: слишком толстые или слишком худые, в очках, заикающиеся, с дурацкой родинкой на носу, со старой маминой сумкой вместо модного рюкзака, или вообще ничем не отличающиеся от окружающих, просто неудачно пошутившие или случайно занявшие чужое место в столовой. Тимур и сам в детстве был таким отщепенцем, искренне считавшим себя виновным во всех смертных грехах. Потом вырос и понял, что проблема была совсем не в нём, просто детям свойственно дружить не только с кем-то, но и против кого-то, и обстоятельства так сложились, что…

Неважно!

Речь-то об Инге. О том, что она, похоже, не страдает от нападок одноклассников, а сама осознанно избегает общения. Или это защитная реакция такая?

Задумавшись, Тимур даже не заметил, как одолел последнюю ступеньку, сделал ещё шаг по маленькой лестничной клетке и упёрся в родную дверь. Инга, не дожидаясь просьбы, протянула ключи.

— Заходи, — пригласил Тимур, разобравшись с замками. Сам он в квартиру не зашёл, а скорее ввалился. Кашель поутих, но слабость и боль в груди остались, а температура, похоже, опять поползла вверх. Отлично прогулялся! — Тортик будешь? Свежий, с утра принесли.

Инга ответила не сразу. Немного постояла в дверях, не то рассматривая узор на обоях, не то пытаясь просверлить взглядом стену, и только потом тихо произнесла:

— Нет, спасибо. Я домой пойду, а вы отдыхайте. И лечитесь.

И решительно опустила на пол пакет с продуктами.

— Уверена? — на всякий случай уточнил Тимур, потому что девочка не выглядела как человек, который планирует вернуться домой. Скорее, как тот, кто в ближайшие несколько часов собирается бесцельно шляться по улицам, разглядывать витрины магазинов и шуршать опавшими листьями в парке. От неё веяло тоскливым одиночеством, тем самым, от которого Тимур когда-то в детстве безуспешно пытался спрятаться под мостом. И какой же из него учитель, если он отпустит ребёнка в таком состоянии? — Может, всё-таки останешься? Чаю попьём. Ты мне не помешаешь.

— Не стоит. Вам бы лучше поспать.

И ведь не поспоришь! Но…

— Тогда хотя бы Фроловой напиши. Пообщаетесь, в кино сходите.

— Да, наверное, так и сделаю. Спасибо.

— Мне-то за что? — удивился Тимур. — Это тебе спасибо, за апельсины и всё остальное.

— Тимур Игоревич… — Инга нервно переступила с ноги на ногу, оставляя грязные следы на придверном коврике. — А если бы… Если бы я…

— Да?

— Ксюша сказала, у вас можно книжку какую-нибудь взять почитать. Если вы не против. Я верну, я быстро читаю.

— Конечно, можно. Только скажи, что тебе интересно. Или зайди, сама посмотришь и выберешь.

— Я не… Извините, я в другой раз. Спасибо. — Инга вдруг резко развернулась и бросилась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Некоторое время Тимур смотрел ей вслед и прислушивался к удаляющимся шагам, пока не хлопнула дверь подъезда. Ситуация получилась странная. Мягко говоря.

Почему-то казалось, что изначально Инга собиралась спросить совсем не про книжки, но не решилась, поэтому ляпнула первое, что пришло в голову, а потом окончательно растерялась и сбежала. Или нет? Или она просто застеснялась, как бывало, когда… да постоянно, иногда даже во время урока.