— Можно подумать, другим нравится разбирать то, что ты пишешь.

Тимура (да и не только его) всегда удивляло, что человек, который может начертить сигиллу от руки без линейки и транспортира и помнит уйму заклинаний на латыни, древнегреческом и прочих мёртвых языках, в обычной жизни пишет без знаков препинания, с дичайшими ошибками и как курица лапой. Причём пьяная курица левой лапой.

И это даже на происхождение свалить не получалось: Людвиг сам признавал, что по-немецки он пишет ещё безграмотнее, чем по-русски.

Ответное сообщение пришло быстро и оказалось коротким и ёмким: «Будь осторожен. Он убийца». Послание было явно адресовано Тимуру, но выглядело как ответ Людвигу. Потому что…

Тимур швырнул телефон на диван и обернулся к другу.

Сглотнул слюну, ставшую вдруг густой и горькой.

Крепко зажмурился.

И сказал. Впервые позволил себе произнести вслух:

— Я убийца. Я убил двенадцать человек.

— Ты нечаянно. — Голос Людвига звучал мягко, успокаивающе. Он словно не заметил резкой смены темы и не удивился ей. Возможно, он давно ждал, когда Тимура наконец-то прорвёт.

И вот — дождался.

— Нечаянно! По глупости! По ошибке! Какая разница? Всех этих людей… никого из них больше нет. И папы больше нет… Потому что я…

— Это было давно.

— Это было! Неважно, когда. Я это сделал! Я, своими руками… — Тимур распахнул глаза — для того, чтобы увидеть, как комната уплывает куда-то вбок. Против часовой стрелки.

Почему-то это казалось важным. Как будто если комната кружится по часовой стрелке, то это ещё нормально, а вот если против — то совсем трындец.

— Тима, Тима, дыши! У тебя сейчас опять температура поднимется. — Людвиг обхватил его за плечи, удержал от падения. В который уже раз за день?

— Да плевать на температуру! — Тимур попытался отстраниться, отступить к дивану, но понял, что не знает, в какой стороне диван. Так и остался стоять (скорее, висеть) в чужих руках.

— Не плевать. Я за тебя волнуюсь. Ксюха волнуется. Динка волнуется.

Людвиг сам подтолкнул его в нужном направлении, аккуратно усадил, подпёр подушками и плюхнулся рядом, как некая стабильная точка в этом вращающемся мире. Маяк посреди штормового моря. Тимур кое-как, почти вслепую, нащупал краешек его футболки (вообще-то — своей собственной футболки) и зажал в кулаке. На всякий случай. Чтобы не потерять и не потеряться. Чтобы не оставаться снова одному.

— Она ушла. Даже крокодила забрала.

— И что?

— Я его подарил. Давно, на какую-то годовщину. Знаешь, типа пять лет с первого свидания, семь лет с первого поцелуя. Она никогда не запоминала такие даты, а я помнил. Делал ей подарки, она удивлялась. Вроде как радовалась. Потом, когда у нас окончательно всё разладилось, она действительно спала отдельно. С крокодилом. Как будто даже крокодил лучше меня.

— И давно у вас… так?

— Пару лет, наверное.

— Давно бы уже разъехались нормально, нашли себе кого-нибудь ещё.

— Как-то не сложилось.

Или не попытались сложить.

Им обоим было привычно и удобно жить вместе: Диане — не искать квартиру, Тимуру — не киснуть в одиночестве. Им обоим хотелось иметь дом, или хотя бы ощущение дома. Место, куда можно возвращаться. Место, где ты нужен, где тебя ждут. Даже если у вас раздельные кровати.

— Кажется, я много пропустил. — Людвиг то ли вздохнул, то ли зевнул и растёкся по дивану сонной кляксой, вжав Тимура в самый угол.

— Да, немало.

— Расскажешь?

— Попозже.

Сейчас не хотелось ни рассказывать, ни даже думать. Только сидеть, откинувшись на спинку дивана, и наблюдать за потолком. Тот, к счастью, уже почти не кружился, да и волны истерики внутри понемногу успокаивались. Не до абсолютного штиля, конечно, но после полноценного шторма шестибалльное волнение уже не казалось катастрофой.

Телефон выплюнул очередное сообщение: Марина Александровна спрашивала, открыл ли Тимур больничный и до какого числа.

— Выключи его, — проворчал Людвиг, когда Тимур начал набирать ответ.

— Это по работе.

— Ты можешь хоть немножко думать о себе, а не о работе?

— Когда я думаю о себе, у меня температура поднимается.

— Тогда обо мне подумай. Или о Ксюшке. Кстати, хотел спросить…

Дверной звонок — длинный, настойчивый — почти заглушил последнее слово. Сердце тревожно ёкнуло. Лимит незваных гостей на сегодня был совершенно точно исчерпан, и Тимур боялся даже представить, кого ещё могло принести. Вариантов, как назло, было множество: от Фёдора (хотя нет, он бы предупредил) до делегации фанаток с цветами и воздушными шариками.