Тимур опять не знал, смеяться или плакать.

И этот человек скрывается от правосудия! Да ему осталось только значок с собственным именем на грудь повесить и в таком виде на улицу выйти, или в интернет выложить фото с координатами.

Ксюша за спиной Людвига удивлённо распахнула глаза. Она явно не ожидала, что план «объяснить, как всё было на самом деле» включает и рассказ о внезапно обретённой родне.

Однако польза от неожиданного признания всё же была: Ольге Степановне, кажется, резко стало не до полиции.

— Доказательства? — строго спросила она.

— Знаете, у меня паспорта с собой нет, и никакого теста ДНК тоже никто не делал, но… — Людвиг ненадолго задумался. Настолько ненадолго, что сразу стало понятно: следующая фраза заготовлена давным-давно. — Усы, лапы и хвост — вот мои документы.

— Людвиг, нет! — рявкнул Тимур. Даже сам от себя не ожидал такого командного голоса.

— Людвиг — да! — фыркнул несносный оборотень, после чего встряхнулся, приземлился на четыре лапы и приветливо завилял хвостом.

— Извините, он не всегда такой придурок, — вздохнул Тимур.

— Кажется, мне нужны объяснения, — пробормотала Ольга Степановна.

— И валерьянка? —догадливо уточнила Ксюша.

— Да, пожалуй, тоже не помешает.

19 сентября 2008

Я не помню его лицо. Не помню его имя. Не помню, о чём мы разговаривали.

Перечитываю записи в дневнике, пытаюсь ухватить хотя бы ощущение реальности — и не могу. В голове каша, как будто всё, что было, произошло по пьяни или по накурке. Я никогда наркотики не пробовала, но, наверное, ощущения похожие. Я даже не уверена, что сейчас воспринимаю всё правильно. Что сейчас мир вокруг меня реален.

А если бы дневника не было — что тогда? Что бы я подумала? На кого бы я подумала?

Если я увижу этого человека на улице — узнаю ли я его? Или пройду мимо?

Ненавижу себя за привычку писать здесь инициалы вместо полных имён. Но я же писала для себя! Мне никогда бы не пришло в голову, что однажды я забуду, как эти инициалы расшифровываются.

Наверное, я должна быть в шоке.

Мне почему-то кажется, что сейчас я должна быть в шоке. Должна биться в истерике. Должна кричать: «Верните мою память!» Должна искать этого В., искать зацепки, куда-то двигаться.

А зачем?

Очевидно, я ему не нужна. И никогда не была нужна.

Ксюха не нужна ему тем более.

И вот я сижу — не в шоке, не в истерике, просто в прострации какой-то. И с ребёнком на руках.

Ну, фигурально выражаясь, на руках. На самом деле она заснула наконец-то, всё утро голосила. Может, потому я и не реву, что за меня ревёт она?

Ревёт, и ревёт, и ревёт.

Маме хорошо, она ушла на работу — и сидит там до вечера. Потом приходит — начинает орать. А когда она орёт — Ксюха тоже сразу орать начинает.

Мне кажется, это никогда не закончится.

Я так больше не могу.

25 сентября 2008

Я написала Д., спросила: «Помнишь день, когда ты прошлой осенью пришла в универ в синяках?» Она ответила: «Помню». Я спросила: «А помнишь человека, на которого ты накричала, когда выходила?»

Она ответила: «Ни на кого я не кричала».

Я сказала: «Это очень важно. Мне надо его найти»

Она долго что-то печатала. Я уже думала, что сейчас напишет имя, адрес и всё остальное. Но она ответила только: «Тебе показалось».

Вот и всё.

Я, наверное, могла бы прийти к ней с этим дневником, показать первые страницы, объяснить, почему мне так важно его найти. Но… Я боюсь.

А вдруг мне правда показалось?

Вдруг ничего этого не было?

Вдруг я написала это… просто так?

Не знаю, как объяснить. Я же не помню. Я вижу только записи, сделанные моим почерком, но не помню, как и зачем я всё это писала. Может, это вообще не дневник? Может, я книгу написать хотела? Может, Д. решит, что я сошла с ума?

Может, я правда сошла с ума?!

19 декабря 2008

Почему она всё время орёт? Разве дети всегда так себя ведут?

По всем медицинским показателям она совершенно здорова. Нормально развивается, нормально на всё реагирует, нормально себя ведёт в поликлинике и во дворе. Посмотреть со стороны — идеальный ребёнок. Но как только я пытаюсь найти хоть пару минут на себя, чтобы просто сесть и отдохнуть — она сразу начинает орать.

Чего она от меня хочет? Чтобы я постоянно рядом с ней была?