А меня кто-нибудь спросит, чего я хочу? Уж ребёнка-то я точно не хотела! Мне хотелось учиться, а я сижу дома с этой мелкой козявкой, которая только и умеет, что выводить меня из себя.

Мне до сих пор кажется, что это какая-то дурацкая шутка! Или реалити-шоу. Типа: «А давайте подсунем случайной девице ребёнка, убедим, что это её, и посмотрим, что будет дальше».

Только вот я знаю, что это мой ребёнок. Я помню беременность. Помню, как рожала. Помню, что была счастлива, несмотря на то, что мать вечно орала и истерила. А она кричала, что я сама виновата, дурная малолетка, и что она меня предупреждала, и что мы все умрём с голоду.

Почему-то меня это совсем не пугало. Как будто я знала, что это ерунда и всё закончится хорошо.

А потом у меня в голове что-то поломалось, и я не понимаю, что. Словно я вдруг проснулась. Но нормальные люди просыпаются из кошмара в реальность, а я из дурацкого, но приятного сна проснулась в кошмар.

Господи, она опять орёт! Да сколько можно?!

2 февраля 2009

Я постоянно хочу спать.

Даже не спать, а… выключиться из мира. Чтобы меня больше не было. И пусть дальше всё идёт как идёт.

От меня всё равно одни проблемы.

Я устала.

Я так больше не могу.

20 февраля 2009

Мать нашла вторую работу, и теперь я виновата ещё и в том, что она стала больше уставать.

Как будто я её об этом просила!

Ну да, денег не хватало… Но лучше бы я пошла работать, а она сидела с Ксюхой.

Хотя кто меня возьмёт, дурынду без образования? И куда?

Не знаю.

Я уже, кажется, куда угодно готова идти, лишь бы подальше от дома.

Но в итоге я здесь заперта, как в долбаной тюрьме, а ночами эта мелкая опять орёт, а мать орёт на меня, чтобы я её заткнула и дала поспать.

И как я должна её заткнуть? Задушить?

Она же не телевизор, у неё звук одной кнопкой не выключается.

19 марта 2009

Я больше не могу.

Я больше не могу.

Я больше не могу.

2 июня 2009

Я её ненавижу.

Должна любить, но ненавижу.

Просыпаюсь среди ночи от очередного вопля и думаю, что больше не выдержу. Что я сейчас возьму подушку, положу сверху, надавлю… и она наконец-то заткнётся.

Пожалуйста, пусть она хоть ненадолго заткнётся.

8 июня 2009

Мне кажется, я схожу с ума.

Или давным-давно сошла.

Или я умерла, и это мой личный ад.

Пусть это закончится. Пожалуйста, пусть всё закончится.

23 июня 2009

Я так больше не могу…

Продолжение беседы вышло тяжёлым, не смешным, но неожиданно спокойным.

К удивлению Тимура, Ольга Степановна при виде волка не стала орать, креститься или пытаться забить его табуреткой.

Нет, она, конечно, вздрогнула, обнаружив здоровенного хищника на собственной кухне, но исключительно от неожиданности, и немедленно потребовала превратиться обратно, пока еда не провоняла псиной, а кое-чей хаотично виляющий хвост не смахнул со стола чашки.

А ещё она готова была слушать.

За годы их знакомства Тимур привык, что Ксюшина бабушка предпочитает говорить, причём довольно категорично. Она всегда точно знала, как надо поступать, и категорически отвергала чужое мнение, если оно противоречило её собственному. Поэтому Ольга Степановна, которая спрашивает и уточняет, выглядела непривычно. Сильнее всех удивилась, пожалуй, её внучка — и ошарашенно промолчала почти весь разговор. И только Людвигу всё было нипочём.

Он действительно рассказал ей правду.

Почти всю.

В общих чертах.

Про двенадцать трупов в этом рассказе ничего не было, Людвиг вообще очень умело лавировал в потоках информации: ни слова про стройку, подвалы, Диану. Пара фраз про детство в Германии, про то, что жил не с отцом, а с бабушкой, и съехал в отдельную квартиру, как только смог за неё платить. Немножко про дружбу с Тимуром, про случайное знакомство с Ксюшей, про обнаруженный на пороге дневник, который они читали вслух, офигевая от открывшейся информации…