— Ага, только понадкусывает. Ну что вам, жалко, что ли?

Жалко, конечно, не было. Было… стрёмно. Некомфортно.

Утренний разговор с директрисой получился непростой, но даже он не ощущался таким минным полем, как беседа с Ольгой Степановной. Михайловна была прямая, как школьная указка: хвалила бурно, ругала громко и молниеносно переключалась из одного состояния в другое под действием фактов. А вот Ксюшина бабушка… тут голыми фактами не обойдёшься, надо что-то другое придумать. И желательно поскорее, чтобы объяснение не превратилось в нерешительное блеяние.

А оно могло!

Тимур в красках представлял, как он звонит в дверь, как на пороге возникает Ольга Степановна, скрещивает руки на груди, хмурит брови и вперивает в несчастного учителя суровый взгляд поверх очков. И говорит слегка надменно:

— Явились наконец-то!

Голос прозвучал настолько явственно, что Тимур вздрогнул. И только когда Ксюша с Людвигом синхронно посмотрели наверх, до него дошло, что фраза ему не почудилась.

— Добрый день, — кое-как выдавил он. (А вот и нерешительное блеяние подоспело!)

— Добрый? — Ольга Степановна стояла на верхней ступеньке лестницы: в брючном костюме, накрашенная, прямая, как копьё. И такая же бронебойная, проламывающая любые доспехи одним только взглядом. Разве что домашние тапочки чуточку дисгармонировали с образом стальной леди. — Разгалделись на весь подъезд! Марш в квартиру!

Таким командным тоном к Тимуру давненько не обращались. Пожалуй, с самого детства.

Наверное, стоило вспомнить, что детство давным-давно закончилось и сейчас он — взрослый серьёзный человек, учитель и (иногда) пример для подражания, но вместо этого Тимур опустил голову и покорно сделал шаг наверх. А потом ещё один.

Ксюша шла следом — с той же скоростью и, возможно, с тем же выражением лица. А потом вдруг рванула вперёд, поравнялась с Тимуром и взяла его за руку. В голубых глазах зажглись явственные огоньки протеста.

— А почему сразу в квартиру? Нельзя тут поговорить? Боишься, что все опять услышат твою истерику? — почти выкрикнула она. — Что снова слухи пойдут?

— Быстро домой, кому сказано! И отойди от него! Немедленно!

Тимур почувствовал, что Ксюша уже не держит его за руку, а держится за неё. Цепляется со всей силы, как за спасательный круг. Ну разве можно было в такой ситуации разжать пальцы?

— Ольга Степановна, вы только не кричите. Успокойтесь. Это не то, что вы подумали.

— Тебя вообще не спрашивали. И не звали. Думаешь, я тебя похвалю, что эту дурёху домой привёл? Скажи спасибо, что ментам не сдала. Так что всё, вали, и чтоб я тебя больше не видела.

Слышать обращение на «ты» было непривычно. Раньше Ольга Степановна за рамки приличия не выходила. Скорее, наоборот, охраняла эти рамки со всем тщанием.

— Послушайте…

— Убирайся с глаз моих!

— Нет! — рявкнула Ксюша. — Он никуда не пойдёт. И ты его выслушаешь.

— Не ори на меня! — Её бабушка тоже повысила голос. Да уж, они определённо друг друга стоили.

— Почему тебе можно, а мне — нет?

— Потому что я старше и умнее!

— Так, леди, ну-ка сбавьте обороты, — вклинился между ними Людвиг. — Давайте сразу проясним один момент.

— А это кто? Моральная поддержка? — Ольга Степановна демонстративно оглядела его с ног до головы, и увиденное ей, судя по всему, не понравилось. Ну да, на первый взгляд босой взъерошенный татуированный парень со вчерашней щетиной и в мятой домашней одежде особого доверия не вызывал. На любой другой взгляд — тоже.

Что интересно, вопрос Ксюшина бабушка адресовала не самому Людвигу и не Тимуру (их мнение её явно не интересовало), а собственной внучке. То есть всё-таки готова была её слушать. Хотя бы теоретически.

— Друг, — не моргнув глазом ответила внучка. — Точнее, не только друг.

Ксюша наверняка имела в виду их непростые родственные связи (обещала же говорить только правду), но Ольга Степановна, конечно, фразу истолковала по-своему:

— Мала ты ещё для таких друзей! Вы втроём, что ли, развлекались? — Сейчас она даже не кричала, но голос сочился таким ядом, что Тимуру немедленно захотелось провалиться под землю от стыда, несмотря на то, что обвинения были совершенно абсурдными.

Ладно он сам, тупица, пропустил момент, когда про них с Ксюшей начали ходить слухи, но Людвиг… Людвиг, который даже Диану раз за разом отправлял подрасти, хотя она откровенно на него вешалась. Он бы точно никогда не позволил себе лишнего в отношении пятнадцатилетней девочки. А уж когда выяснилось, что эта девочка — его сестра…

— Хорошо, уговорили! — лучезарно улыбнулся оборотень, игнорируя все попытки его устыдить или обвинить. — Прояснить придётся не один момент, а целых три. Во-первых, вы напридумывали себе ерунды и совершенно зря наезжаете на этого очкарика, который уже пять минут изображает помидор. Какой из него совратитель несовершеннолетних, он даже слово «секс» произнести стесняется!