А потом он шагнул вперёд.

– Нет! – вырвалось у меня, но его хвост уже соскользнул с моей талии, оставив чувство пустоты. Моё сердце бешенно застучало. И я, не выдержав, инстинктивно схватила мужчину за руку.

– Шиарей… – мой голос стал жалобным. – Посмотри на меня.

Но Шиарей не обернулся. Как если бы я была для него никем.

Он просто пошёл дальше. Потянул свою руку, и мне пришлось отпустить. Но чувство было, словно я отпускаю собственную жизнь.

Эхо шагов Шиарея разлеталось по сумраку храма. Он шёл к ней… к своей судьбе, оставив меня беспомощно смотреть на его спину.

– Я искал тебя, – прозвучало из его уст. Но голос будто был чужим – мягким, почти благоговейным. Так он не разговаривал даже со мной. Я вообще не знала, что он умеет говорить ТАК.

Святая протянула руку, и Шиарей упал на колени, прижавшись губами к её пальцам.

Так же, как сегодня он прижимался губами к моим.

– Ты пришёл, – сказала она, и её ладони обняли его лицо. Шиарей поднял на святую взгляд…

Колокол ударил где-то в вышине – звук раскатисто прокатился по залу, сметая последние надежды. Разбивая мечты. Сминая моё жалкое измученное сердце, как сухой лист.

Шиарей поднялся. И святая обняла его. Её светлые руки ярко контрастировали с его чёрной одеждой. И он обнял её в ответ.

Я же стояла, онемевшая, опустошённая, пока они сливались в объятиях – два совершенных создания, будто вышедших из одной древней легенды. А внутри меня что-то рушилось. Воздух стал невыносимо тяжёлым, густым. Перед глазами упала пелена, делая мир бесцветным. Бессмысленным.

Боль пронзила грудь.

Сладость воздуха душила.

Я не могла сделать даже вдох.

Больно-больно-больно!

Мне казалось я проваливаюсь в бездну. Казалось – я умираю.

Но я ведь знала! Всегда знала что так будет!

Зачем мы вообще сюда пришли?!?!

Нет… всё правильно. Это его судьба. А моя – плакать от боли и горя, потому что я позволила себе быть жадной.

Я попятилась к дверям, ударилась лопатками в резные створки. Петли скрипнули, двери приоткрылись. И я вывалилась наружу, схватила ртом воздух. Закрыла лицо руками, сдерживая рвущиеся рыдания.

Как оказалось – судьбу не обмануть.

Даже любовью.

Все мысли – о том, как Шиарей прикасался к ней. К Святой – к его судьбе…

Я словно в тумане – в пряном цветочном запахе нежно сиреневых цветов, и мне будто нечем дышать! Хотя кого я обманываю?

Причём здесь цветы?

Просто воздух кончился, пока я смотрела на… них. Я отдала ёкаю Шиарею своё сердце и свою невинность – по собственной глупости. И теперь меня разрывает щемящая тоска. Но сожалею ли я? О нет. Боги Поднебесья! – я бы сделала это снова! Я… я… люблю полудемона.

А он – что ж, он полюбил Святую, как и было предначертано.

И я как в огне – он пожирает плоть и душу. И хотела бы сгореть скорее. Чтобы не мочь больше чувствовать. Весь мир вокруг – пепельно-серое горе, каждый шаг – что босиком по битому стеклу. Изнутри я словно умерла. И свет во мне погас.

Могло ли быть хуже…

Я с надеждой обернулась на резную дверь храмовой залы, за которой оставила Шиарея – изящный барельеф выбитый на дереве словно слегка плыл перед глазами. То ли от густой дымки курящихся в храмовых нишах благовоний – то ли оттого, что мой взор застилали слёзы.

Я сделала хорошее дело – екай Шиарей не причинит людям зла, он в Храме… не будет рек крови и сожжённых городов. Единственное, что умылось кровью и сгорело – это моё несчастное сердце!

Я зажмуриваюсь, приваливаюсь к ближайшей стене и сползаю по ней вниз – и в груди так тяжело и больно, и вдруг – перед глазами картина: моего ёкая целует какая-то другая женщина. Пусть и Святая. И протест поднимается в груди. Мне хочет оттащить её за волосы. Крикнуть Шиарею – что он же обещал! Говорил, что его сердце занято! …занято мной. Так почему?! Почему…

Нет. Я не готова расстаться с ним на такой ноте! Пусть Шиарей посмотрит мне в глаза. Пусть скажет, что я больше не нужна. Пусть…

Да в конце концов, чтобы Шиарей ни решил – он всё ещё мой раб. Формально. И я должна его освободить. Вот и повод вернуться.

Я вся – стала сплошной голой волей. Решительно поднялась на ноги и, чтобы вернуться в залу, где разбили и растоптали моё сердце. Ну и что? Хуже уже явно не будет. Так я хотя бы уничтожу последний призрак надежды, выплесну эмоции, что душат! И… прикоснусь напоследок к руке моего ёкая – разрушая магическую привязь, позволяя исчезнуть татуировке в виде браслета, унизанного шипами. Того самого, что сотворили мне ещё на невольничьем рынке. Графическое заклятье на моей коже растает и… пусть на этом всё и закончится.