– А если ты всё-таки влюбишься? – шепнула я между поцелуями.

– Тогда я вырву своё сердце и брошу его на съедение ино, – очень серьёзно ответил ёкай.

***

Храм вздымался перед нами, словно вырезанный из лунного света. Белые стены, отполированные до блеска, отражали солнце так, что больно было смотреть. Шпили устремлялись в небо, будто когти небесного зверя, царапающие облака. Воздух пропитался сладким ароматом сакуры, которая цвела всюду вокруг.

После слов Шиарея в таверне в моей груди поселилась надежда. Он так искренне смеялся над моими страхами, что теперь и мне они стали казаться пустыми. Ведь и правда, что я уже изменила очень многое.

Так может и концовка истории тоже поменялась?

Уверенности добавлял хвост ёкая, который кольцом обвил мою талию.

Мы вошли на территорию храма – в просторный озеленённый двор, украшенный карликовыми бонсай и красными шёлковыми фонариками.

Здесь тоже всё было из белого мрамора – стены, скульптуры божеств – но теперь по мрамору вились лозы с сиреневыми цветами, источающими приятный сладкий аромат.

По мощённым дорожкам скользили служительницы в таких белоснежных одеяниях, что слепило глаза.

– Белый – цвет смерти и пустоты, – проворчал Шиарей, щурясь на блики от мрамора. – Почему не красный? Он куда живее.

– Может, они хотят выглядеть… чистыми? – шёпотом предположила я.

– Чистыми? – Шиарей оскалился, показывая клыки. – Скорее выцветшими. Как старый саван.

Ему явно тут было не очень уютно, хотя он старался это не показывать. Но сжавший меня крепче хвост его выдавал.

Три служительницы приблизились, сложив руки у груди в молитвенном жесте. Одновременно широко улыбнулись. Их будто вовсе не смущал цвет волос моего ёкая. Они смотрели на него так же спокойно, как могли бы смотреть на утреннюю росу.

– Мы ждали вас, – певуче протянула одна, голосом, напоминающим звон хрусталя.

– Ждали?

– Да, – кивнула вторая. – Вы ведь путники, что пришли издалека. Чтобы принять благословение святой.

– И мы вас с радостью к ней проводим, – сказала третья.

Шиарей наклонился ко мне, шепча на ухо:

– Госпожа… смотри, как синхронно они моргают. Они это репетировали?

Я тихонько толкнула его локтем, но смех уже вырвался наружу, разбивая лед тревоги. Мне всё больше казалось, что мои страхи – надуманные. Я также в детстве боялась, что меня утащит в лес злой водный дух Эль, похожий на гигантского краба… а потом узнала, что его не существует. Мама придумала его, чтобы я пораньше ложилась спать.

Так может и здесь то же самое?

Ведь Миуки и передал мне знание будущего, чтобы я его изменила. Так, может, это уже произошло?

Мы последовали за служительницами через арку, украшенную резными драконами, во внутренний двор. Здесь сладким пахло ещё гуще – сиреневые цветы покачивались на ветру, роняя лепестки нам под ноги. Ветер мягко играл на музыкальных стальных трубочках, которые были развешаны под крышей. Получался ласковый перезвон.

Я покосилась на Шиарея и вдруг подумала, что надо было снять с него рабский ошейник. Но тогда бы нас не пустили в храм!

“Ладно, – решила я. – После я сразу же его сниму. Я верю, что теперь он не станет убивать людей…”

Тем временем мы пересекли двор и служительницы указали на высокие двери с золотыми петлями.

– Святая ожидает вас внутри, дорогие путники.

Моё сердце забилось чаще.

Хвост Шиарея сжал меня чуть сильнее. Он тоже волновался? Или так поддерживал меня. Я погладила хвостик, и на секунду меня одолели сомнения – а может не стоит идти?

Но я тут же возразила сама себе – это будет нечестно по отношению к Шиарею. Если женщина внутри – правда его судьба – я не должна вставать между ними. Если мы сейчас уйдём – я буду каждый миг думать – не украла ли его счастье? И не смогу жить спокойно.

Лучше, точно узнать, что предсказание о “истинной любви” не сбудется. Тогда мы сможем закрыть эту страницу. И открыть собственную.

Служительницы бесшумно распахнули перед нами резные двери. И мы с Шиареем вошли в сумрачное прохладное помещение храма.

Свечи горели в нишах – жёлтое пламя колыхалось, откидывая на стены причудливые изогнутые тени. Палочки с благовониями тлели и по полу стелился ароматный дым. Посреди зала, на возвышении, сидела она.

Святая.

Тёмные волосы, как ночь без звёзд, ниспадали на белоснежное кимоно, расшитое серебряными нитями. Кожа светилась, как перламутр, а губы были окрашены в нежно-розовый, словно лепестки пиона.

И она не просто сидела – она тихонько нежно пела. Голос лился, как ручей по камням, обволакивая, проникая в каждую клеточку, обмывая её и унося тревоги. Ничего прекраснее я в жизни не слышала.

Я замерла, заворожённая.

Даже Шиарей затих.

Мы просто стояли и слушали эту прекрасную песню, в которой не было слов, лишь нежные переливы голоса.

– Как красиво поёт… – прошептала я, взглянув на моего ёкая. И замерла.

Что-то не так было с его лицом. Оно побледнело, будто от кожи полудемона отлила вся кровь. Золотые глаза горели ярко и не отрывались от святой. Он смотрел на неё – как смотрят на богиню, спустившуюся с небес.