— Мы же напарники, — с вызовом говорю я, запрокинув голову, чтобы увидеть в полутьме его лицо. — А кроме того, не случайно же меч вашего Тейлора показал прошлое именно мне.

К моим губам прижимается подушечка большого пальца.

— Нет, Мели, ты будешь ждать на этой стороне и подальше от разлома. — В голосе Кестера появляется хрипотца. — Мне понадобится… наша связь, чтобы я смог вернуться. Ты мне нужна.

Мне кажется или в его словах появляется новый смысл?

Подушечка пальца скользит по моим губам, заставляя сердце ускорить бег. Кестер наклоняется ко мне. Ещё миг, и моя решимость держаться на расстоянии от парня даст трещину. Нельзя.

Решительно отвожу его руку и делаю шаг в сторону, чтобы обойти.

— Нас ждут, — напоминаю я.

Кестер недовольно хмыкает.

Дальше идём молча.

Лазарет встречает нас тёмными окнами. Через неплотно прикрытую дверь на крыльцо падает узкая полоса света из коридора. На пороге, словно почувствовав наше приближение, появляется Стейша.

— Ты когда-нибудь спишь? — спрашиваю я.

— Когда-нибудь сплю, — улыбается она. — Но мало, и сон рваный. Возраст такой. Пока не убегаю себя вусмерть, не могу уснуть. Поэтому часто беру ночные дежурства.

— Фергус не приходил? — перебивает её Кестер.

— Нет, никого не было. Вы первые. Ваши уже истомились, смену ждут.

— Подождут. У нас ещё полчаса. Пойду за Фером сбегаю.

Кестер поворачивается, чтобы уйти, и в это время Стейша говорит мне:

— Пациент твой оклемался. Зайдёшь к нему?

— Это какой ещё пациент? — Кес напрягается.

И я вспоминаю про парня, которому залечила ожог.

— Так он вроде и так был в нормальном состоянии, — смущённо отвечаю я. — Зачем мне заходить?

— Ну как в нормальном? Когда принесли, есть отказывался. А едва магистр ему рёбра окончательно срастил, ожил. Целую миску молока вылакал. Бинты пока не сняли, и Сажик очень недоволен. Прыгать ему надо, а повязки мешают. Посмотри, может, их уже можно снять?

— Ах, Сажик? — успокаивается Кестер и милостиво разрешает: — Конечно, надо навестить. Я скоро вернусь.

Он скрывается в темноте, а я стараюсь сдержать глупую улыбку. Вот чему я радуюсь?

— Хороший парень, — говорит, глядя вслед ушедшему, Стейша. — На отца своего похож.

Знаю. И такой же безбашенный. На ту сторону ему захотелось.

Мы заходим внутрь.

— Слушай, — спохватывается Стейша. — Тут одна сразу после ужина поступила. То ли отравилась чем-то, то ли подшутил кто. Мардего правда сказал, что у неё какой-то магический откат, и само пройдёт до утра. Но мучается сильно. Может, посмотришь её?

— А что с ней? — задаю я вопрос машинально и уже в следующий момент догадываюсь, кого имеет в виду Стейша.

Лекарка рассказывает, а я слушаю, опустив глаза.

Понимаю, что я ни на минуту не забывала о том, что сделала. Даже когда старательно не думала об этом, всё равно тяжесть внутри ощущала. Впервые я нарушила один из законов целительства. И хотя магистры не стали меня наказывать, но… тяжесть поступка ложится на меня, а не на них. Есть правила, которые не я придумала, и не мне их нарушать. Один раз так сделаешь, другой. А дальше что? Рано или поздно боги накажут, лишив дара.

— Веди меня, — решительно говорю я. — Всех посмотрим.

— С Сажика начнёшь?

— Нет, пожалуй. Ты же сказала, что с ним всё в порядке. С этой… девушки.

Лили лежит, свернувшись калачиком, и, когда Стейша зажигает небольшой светильник, недовольно фыркает.

— Что ты тут ходишь? Всё равно ничем помочь не можешь.

Живот моей соседки издаёт характерное урчание, она морщится, а на глазах выступают слёзы.

Лили приподнимается и только теперь замечает меня. На лице её появляется брезгливая гримаса.

— А ты что пришла? Поиздеваться?

— Помочь хочу.

— Да что ты умеешь, деревенщина? Ты учишься меньше меня.

— Я в больнице работала.

— У простолюдинов? — Лили кривит рот.

— Ты думаешь, они устроены не так, как аристократы? — парирую я.

Не обращая внимания на злое ворчание, подхожу ближе. Плетения моего уже не видно. Но я точно знаю, куда его подвесила. Магистр Мардего прав. Своё собственное творение обезвредить легче.

— Ты мне сейчас ещё хуже сделаешь, — взвизгивает Лили, реагируя на моё движение пальцами, и застывает.