Перед обедом, решив быстро вымыть руки и ополоснуть лицо, я вышла из редакции и заметила Ромку, быстро проскользнувшего на пожарную лестницу. Ей у нас редко пользовались, хотя кое-кто ходил туда покурить, из-за чего на этаже периодически ревели сирены. Не со стороны нашего издательства — мы снимали лишь половину этажа, — в «Сове» курильщиков не было, а с противоположной. Сейчас там снимала помещение какая-то фирма по поставке стройматериалов, и вот они порой баловались курением там, где нельзя.

Подумав, что Ромка тоже намеревается обниматься с сигаретой, я шмыгнула вслед за ним, собираясь пожурить его… и застыла у двери, услышав его голос, раздающийся на пролёт ниже — там, где располагалась небольшая площадка и окно с кадками, в которых выращивались различные комнатные растения.

— Да, Саш, сегодня собираюсь, — говорил Ромка негромко, но вполне спокойно. — Спасибо, выручил, а то у меня денег на съём нет сейчас.

Съём!

Значит, Ромка уходит от жены? И судя по всему, сегодня.

— С ума сошёл? Буду я ещё из-за квартиры с ней… Пусть живёт. Тем более мальчишкам тоже надо где-то жить. Родительская хата младшему брату досталась, я ж говорил тебе вроде. У Михи трое детей, ему нужнее. Он мне даже финансово помочь не может — сам вечно на нулевом балансе и весь в долгах. Ещё бы, такую ораву содержать, и все мелкие. Мой-то старший уже зарабатывать пытается… — Ромка помолчал, видимо выслушивая собеседника по ту сторону трубки. — Нет, прости, не хочу обсуждать ни с кем. Ничего хорошего, но, честно признаюсь, я думал: будет хуже. Может, перегорела она… А может, всё ещё впереди. За детей страшно п***ец как, иногда кажется, что сам скоро с ума сойду. В последнее время сны — один другого хуже, сплошная кровища. Грешным делом даже сомневаться начал — а стоит ли вообще дрыгаться? Жил же столько лет…

Я, открыв рот от ужаса и изумления, стояла на месте, почти не дыша, и слушала, слушала… Не в силах ни уйти, ни подать голос, чтобы обнаружить себя.

Что же это такое?

Страшно за детей?

Сны — сплошная кровища?

Я даже не представляла, как так может быть. Что за брак такой, почему Ромка говорит… подобные вещи? У нас с Костей сейчас тоже отношения не фонтан, но чтобы за детей было страшно до крови во снах — это кем надо считать своего партнёра?

Зажав ладонью шею, будто меня что-то душило, я слушала разговор дальше.

— Ой, молчи, тоже мне психиатр, — хрипло рассмеялся Ромка. — Ты акушер-гинеколог, вот и ставь диагнозы женщинам, а меня не трожь. Разберусь. Значит, к одиннадцати подъезжать? Постараюсь не опаздывать. Сомневаюсь, что мне вообще удастся собрать вещи, но чем чёрт не шутит. Всё, давай…

Поняв, что Ромка сейчас завершит разговор и неизбежно обнаружит меня — а я была не готова обсуждать сейчас услышанное, — я поспешно схватилась за ручку и выскользнула прочь с пожарной лестницы.

Надежда

Я не знала, жалею я о подслушанном разговоре или не жалею.

Подумать только: о случившемся утром на столе я не жалела ни капли, но при мысли о том, что подслушала Ромку, который явно не хотел, чтобы кто-то узнал хотя бы слово из его диалога, мне становилось совестно.

А ещё…

Я осознавала: кажется, я очень многого не понимаю в том, как он живёт. В моём представлении существовал Ромка, который просто давно не любит жену и, допустим, постоянно ругается с ней. Но это обычная ситуация, а то, что я услышала, было слишком необычным.

Какой отец, решая разводиться с супругой, станет бояться за детей? Я представила на месте Ромки Костю — конечно, он вообще не беспокоился бы за сохранность Оксаны и Лёвы.

Может, Ромка имел в виду совершенно иное, а я просто неправильно подумала? Допустим, Ромке страшно за детей, потому что мальчишки не хотят, чтобы родители разводились, и обязательно расстроятся, будут хулиганить. Но тогда при чём тут кровавые сны? Нет, не сходится…

Я не знала, что и думать, и из-за этого во время обеда, когда мы с Ромкой и Семёном ходили в столовую, больше молчала и слабо улыбалась, стараясь почти не смотреть на ребят, особенно на Кожина. Боялась, что он по взгляду поймёт — я слышала его разговор, — и стыдилась.

Но результат у этого поведения был вовсе не таким, как я представляла. Может, Ромка что-то и понял, но ничего не сказал. Однако часа в четыре, когда Ромку зачем-то вызвал шеф, Семён, дождавшись, когда он выйдет, сказал, высунувшись из-за монитора и сверкнув гладкой лысиной:

— Надь, ты из-за меня, что ли, такая мутная? Не парься. А то мне аж не по себе сегодня было во время обеда. Вроде как я виноват, надо было сделать вид, что я цветочек.

Я даже засмеялась — настолько покаянно-забавно это всё говорил Сеня.