— Если бы у тебя было ноль воображения, ты не смог бы меня обманывать.

Костя тут же надулся, приняв оскорблённый вид.

— Надюш, мы ведь говорили…

— Я не про сейчас. Я про тогда. Три романа на работе — это не один крошечный эпизод по пьяни, — заметила я, поморщившись — вспомнила Ромкину жену. — Тут нужно воображение, чтобы голову дурить.

— Нет, ну это совсем другое, ты не сравнивай. Книгу написать — и пару раз соврать, почему задержался…

— О да, — я хмыкнула, — совсем другое. Ты прав. Сравнивать фантазию с реальностью незачем.

— Надь, зачем ты опять загоняешься? — Костя, хмурясь, соскочил с кровати, подошёл ко мне и сел на корточки перед моим креслом, заглядывая в глаза. — Хороший же был вечер. В конце следующей недели вместе поедем в дом отдыха на несколько дней, расслабимся. Думай лучше об этом, а не о прошлом, которое никак не изменить. Главное, что выводы из него я сделал.

— Какие? — спросила я, почему-то чувствуя: то, что сейчас скажет Костя, хотя бы немного прольёт мне свет на правду.

— Ты знаешь. Впрочем, могу и повторить, — муж взял меня за руку и прижался к ладони сначала губами, а затем и щекой. — Я люблю только тебя. И если я не хочу тебя потерять, значит, не должен обманывать. Всё очень просто…

Для меня это прозвучало примерно как: «Мне очень хочется завести любовницу, но развода не хочется, поэтому я и не завожу».

И тут я сообразила, что значил весь тот диалог Кости с Олей…

Вымученно улыбнувшись, я встала с кресла.

— Пойду скажу детям «спокойной ночи», а потом спать.

— Хорошо, — кивнул Костя, поднимаясь следом за мной, и тут же потянулся за поцелуем. — А я ещё почитаю, если не возражаешь.

— Только не засиживайся, — привычно посоветовала я, стерпела поцелуй и отправилась к Оксане.

Надежда

Дочь уже не разговаривала по видеосвязи со своим молодым человеком, чьё имя я никак не могла запомнить — кажется, Павел, — а лежала на кровати в той же позе, в которой обычно лежал Костя, и читала книгу. Я посмотрела на обложку — «Час Быка» Ефремова — и улыбнулась. Да, вкусы у Оксаны тоже вполне себе Костины…

— Ксан, — сказала я, как только дочь обратила на меня внимание и улыбнулась, — если я задам тебе вопрос и попрошу ничего не говорить о нём папе, ты сможешь?

— Конечно, — кивнула Оксана, отложила книгу и села на кровати, скрестив ноги. — Я же не болтушка какая-нибудь. Папа тоже меня пару раз просил о подобном, и я молчала.

— Что? — я так изумилась, что чуть не села на пол. Дошла до Оксаниной постели на ватных ногах и опустилась рядом. — Это о чём же он тебя просил?..

— Ты как-то подозрительно встревожилась, — удивлённо хмыкнула дочь. — Да ни о чём особенном! Мы же много раз тебе сюрпризы готовили, подарки вместе выбирали. Надо было не проболтаться. И я молчала! Так что говори, не бойся — не расколюсь.

— Ну, подарки — это совсем другое, — вздохнула я. — Это приятное. А у меня вопрос не очень приятный. Если я скажу, что хочу развестись, как ты к этому отнесёшься?

Оксана поначалу открыла рот и вытаращила глаза, а затем насупилась, почти как недавно Костя.

— Отрицательно я отнесусь. Мам, ну вы ведь идеальная пара! Я всегда вами гордилась, всем говорю, что хочу такие же отношения в семье. Понимаю, папа накосячил, но это ведь было давно. Если уж разводиться, то надо было тогда. А сейчас-то чего…

Пришла моя очередь таращить глаза и открывать рот.

— Не смотри так, — пробормотала Оксана, явно смутившись. — Ну… я заметила тогда, два года назад, что у вас проблемы. Кто бы не заметил? Слепой и глухой если только. Ты была очень напряжена, и я решила спросить у папы. Ну он и рассказал… Очень виноватился, даже заплакал. Пообещал мне, что больше никогда, и попросил тебе ничего не рассказывать, чтобы ты не расстраивалась.

Отлично, просто прекрасно.

Меня упрекал за то, что поведала всё Лёве, а сам просветил Оксану. Видимо, я многого не понимаю в собственной дочери, раз не замечала, что она давно в курсе, и считала, что Оксана — единственная из нас живёт в выдуманном мире.

— Ксан…

— Я понимаю, тебе нелегко, — перебила меня дочь. — И до сих пор ты в папе сомневаешься. Но это пройдёт. Зачем разрушать такую отличную семью, мам? Неужели ты думаешь: одной тебе будет легче?

— Мне не просто нелегко, Ксан, — призналась я негромко, поморщилась, стараясь не расплакаться, но всё-таки не выдержала. — Мне невыносимо…

— Мам! — воскликнула Оксана и кинулась обниматься. — Прости, я не хотела тебя огорчать! Пожалуйста, не надо плакать! Я просто люблю вас обоих и не хочу, чтобы вы разводились. Папа виноват, но он ведь больше не будет…