Мы стояли теперь на самой грани миров, поддерживая вход в каверну. Внезапно прямо из электроткани, полностью объятой зелеными разрядами между мной и Антоном, мимо нас с грохотом один за другим начали выскакивать мотоциклы с солдатами в немецкой форме. Обдавая нас выхлопами и комьями земли, выскакивающими из-под колес, они устремлялись прямо к центральному сельскому двухэтажному зданию, расположенному недалеко от церкви, на котором тоже развивался немецкий флаг. Наверное, там была размещена оккупационная администрация или комендатура.

За мотоциклами вышли две пешие колонны, сразу начавшие охватывать село с флангов в клещи. Рота окруженцев, рассредоточившись, побежала направо, а партизаны, которых оказалось не меньше, взяли на себя левый фланг. Тем временем, все двенадцать мотоциклов с разведчиками доехали до центра села без единого выстрела. Звуки грозы, которая продолжала греметь над селом, скрыли звуки моторов. Но, перестрелка в центре села все-таки состоялась. Впрочем, она получилась короткой, а продолжающаяся мощная гроза без дождя гасила звуки выстрелов лучше любой звукомаскировки.

Уже минут через двадцать немецкие флаги полетели на землю, где были втоптаны в грязь, а партизаны и красноармейцы начали выводить из домов сельских жителей. И вскоре длинная вереница беженцев потянулась в нашу сторону: старики, женщины, дети. Нестарых мужчин оказалось совсем мало, но они тоже попадались. Немцы еще не наладили отправку всех трудоспособных в Германию. Причем, люди шли в каверну вместе со своими вещами и домашними животными. Когда беженцы стали проходить сквозь мерцающую дымку между нами, мне казалось, что толпа раздавит меня, но едва касаясь поля разрядов на поверхности электроткани портала, все исчезали, появляясь уже на другой стороне, то есть, уже внутри каверны.

Похоже, на нашу сторону гнали всю оставшуюся сельскую скотину и тащили все имущество, чтобы ничего не досталось немцам. А заодно эвакуировали на телегах и все остальное: продуктовые запасы, инструменты, инвентарь, даже мебель и материалы. Причем, на нашу сторону партизаны и красноармейцы перегоняли несколько захваченных в селе грузовиков, набитых доверху трофеями, и трактор допотопного вида на железных колесах без шин, тащивший на буксире две тяжелые телеги. Еще мимо нас в каверну проехал какой-то легковой драндулет, тоже набитый трофейным добром, и даже один странного вида немецкий бронетранспортер на полугусеничном ходу, нагруженный какими-то ящиками.

И самое страшное было наблюдать, как едет прямо на тебя стальная махина, желая раздавить, но, не раздавливает, а пропадает прямо возле твоего носа, словно проезжая через тебя насквозь, но без всяких последствий для здоровья. Вся эта эвакуация продолжалась несколько часов. Так долго, что мы с Антоном едва держали уже проход в каверну, напрягая самые последние силы, чтобы электроткань портала не схлопнулась. И потому, когда наконец-то эвакуационные мероприятия закончились, и Антон выключил тумблер питания электроткани, мы с ним повалились на траву в изнеможении, словно спортсмены, добежавшие до финиша, но отдавшие все силы ради этого результата.

Последними обратно вошли окруженцы. А некоторое количество разведчиков и партизан остались на той стороне, чтобы готовить следующее подобное мероприятие в другом населенном пункте, как чуть позже объяснил мне Виктор, который вернулся самым последним вместе с окруженцами, испачканный кровью. Не своей. Кровью немцев, которых он застрелил, подъехав к комендатуре вместе с первыми разведчиками на мотоциклах. Он и дал Антону команду выключать портал.

Когда последние беженцы перешли через портал, и Антон, щелкнув тумблером, с облегчением опустил свой край электроткани и сам опустился на траву, а я последовал его примеру, чувствуя, как дрожь во всем теле после действия электрических полей высокого напряга все еще продолжается, но постепенно стихает, зеленые молнии погасли, и перед нами снова раскинулся знакомый луг, залитый солнцем.

— Ну и ну… — прошептал Антон, вытирая пот со лба. — Такая большая эвакуация при мне в первый раз.

Я молча кивнул, глядя на то, как волосы на моих руках, вставшие дыбом в самом прямом смысле во время эксперимента, постепенно опускаются в обычное положение. По лесной дороге удалялись длинные колонны беженцев и наших солдат. С нами осталась лишь группа прикрытия: автоматчики из НКВД и спецназовец Виктор с двумя молчаливыми бойцами.

Штерн подошел к пробойнику, выключил его и повернулся к нам:

— Хорошая работа. Теперь отдохните немного, потом разберем оборудование и поедем назад.