— Я, когда только в дружинники вступил, так нам начальство из НКВД инструктаж проводило, что эти с синими рожами устраивают набеги на кривичей, поскольку имеют какое-то отношение не то к варягам, не то к викингам. Местные средневековые пираты в боевой раскраске, короче говоря. Но, мне самому их видеть не доводилось. А тебе, Леха, здорово повезло уже на первом дежурстве.

Следующий день принес другие сюрпризы. Уже с утра, продолжив знакомство с установкой и с новыми коллегами, я получил первое рабочее задание обеспечить переход очередной группы беженцев в каверну из внешнего мира, где продолжалась война с Германией. Эту акцию уже подготовили партизаны, и нам вместе с инженером Штерном предстояло осуществить техническое сопровождение перехода. Иными словами, мы должны были открыть портал аппаратными средствами, как сказал Штерн.

Для этого требовалось перевезти пробойник в нужное место, где предполагался новый пробой, и настроить его. И потому мы с инженером и с Антоном выехали с самого утра в ту сторону, где этот пробойник находился, когда меня сюда притащили с помощью молнии. Нашим научным транспортом оказалась старинная, на мой взгляд, полуторка. Но, здесь она считалась вполне современной автотехникой. Да и мне постепенно все это уже не резало глаза так, как сразу после попадания, поскольку я все больше привыкал к обстановке.

Вот только, мне в кабине не хватило места и пришлось ехать в кузове. Впрочем, Антон тоже ехал со мной, сидя, как и я, на каких-то длинных ящиках, словно на лавках. А в кабине рядом с водителем разместился сам Штерн. Водителем был хмурый парень в кожанке. Но, я сразу узнал его, ведь это он сопровождал меня вчера в партком. Звали его, как выяснилось, Олег Самойленко. И работал он водителем еще до войны.

Когда мы приехали на место, я снова увидел тех же военных с автоматами, которые принимали меня, когда явился к ним вместе с Виктором после удара молнии. Они охраняли пробойник, который стоял на прежнем месте, напоминая огромную радиолампу, поставленную на штатив. Впрочем, сам Виктор тоже был здесь.

Увидев меня, спецназовец сразу подошел и спросил:

— Ну как, парень, освоился уже?

— Осваиваюсь, — кивнул я.

— Быстро ты, как я посмотрю. Уже и к делу тебя пристроили. Да еще и в научный коллектив попал. А меня тут целую неделю мурыжили в НКВД, когда провалился сюда. Не сразу доверять начали. Тогда только я вернулся в родной Псков из командировки на Вторую чеченскую и за грибами пошел, как молнией меня шибануло и сюда зашвырнуло… — сказал мой спаситель.

Тот момент, когда Виктор застрелил эсэсовского офицера, снова встал перед моими глазами. Такое вряд ли можно забыть. Потому я сказал, протянув руку:

— Еще раз благодарю за спасение от немцев, Виктор.

Он пожал мою ладонь своей сильной ручищей, проговорив:

— Не благодари. Я бы любого другого тоже вытащил. Это же моя работа здесь. И у этих ребят тоже, — он кивнул в сторону автоматчиков. — Знаешь, кто они?

— Нет, — честно сказал я.

— Это Особая группа НКВД, которая прикрывала объект «Разрядник». Тот самый ангар, куда тебя немцы затащили. Здесь почти все, кто остались из тех, что Вайсмана вытаскивали из концлагеря. Погибли тогда многие из них… Они неплохие ребята. Я теперь служу с ними. Контролируем пробойник и пробой. И вытаскиваем попаданцев после удара молнии. Ну, и в разведывательные рейды ходим. Такие у нас боевые задачи.

Наш разговор прервал инженер Штерн:

— Так, Алексей, помогай Антону разбирать пробойник. Будем перевозить агрегат на другую точку.

В кузове полуторки оказались в ящиках все необходимые инструменты, а сами ящики предназначались для частей пробойника. Штерн давал указания, а мы с Антоном трудились. Отсоединив разъемы с проводами, мы сняли ту самую огромную радиолампу, которая венчала конструкцию, осторожно положив ее в ящик, выложенный изнутри чем-то мягким, напоминающим толстое стеганое ватное одеяло. А Штерн кричал нам под руку:

— Осторожнее с молнитроном! Это уникальное оборудование!

Молнитроном Вайсман назвал радиолампу собственной конструкции, которая позволяла многократно усиливать эффекты, открытые еще Теслой, выдавая в импульсе энергию колоссальной плотности, способную пробивать время и пространство. Провозившись пару часов, мы все-таки успешно разобрали пробойник, погрузили его на полуторку и отправились в путь. Дорога петляла между пологих холмов, покрытых смешанным лесом, иногда выныривая на простор лугов. Я сидел в кузове на ящике со штативом от пробойника, придерживая сумку с инструментами, а Антон бесцеремонно взгромоздился на ящик с самим молнитроном и курил самокрутку, прислонившись к борту. Полуторка, урча мотором, ехала не быстро. Штерн кричал на водителя, чтобы тот осторожно объезжал ухабы.

Пока мы тащились по грунтовке, Антон спросил, выпуская дым изо рта:

— Ну, как прошло твое дежурство в народной дружине?

— Синелицых видел, — сообщил я.

— И как тебе? — поинтересовался он.

Я не стал приукрашивать, сказав, как есть:

— Жуткие они. Будто мертвецы, но явно живые. И смотрят так зло, словно сожрать хотят.

За нами всю дорогу ехала машина с охраной. Автоматчики и Виктор погрузились в трофейный военный грузовик «Опель-блиц» и неспешно катили позади.