Проснулся я уже наутро. Перед школой нес свои воды Ганг. Я умылся в реке. По всей округе жили благотворители, которые поддерживали этого йогина. Каждое утро ему подносили горшок молока. Он жил один. У него был единственный чугунный котел над очагом, в котором он варил молоко. Он сделал две большие кружки молока. Сахар не добавлял — вместо этого мы съели по кусочку сливочной конфеты. Вот и все, что было на завтрак. Немного позже он сказал: «Йогические упражнения нельзя делать там, где тебя могут увидеть. Ими нужно заниматься в уединении. Практиковать йогу у всех на виду — все равно что выставлять напоказ свои достижения. Мы должны вести себя, как скромные духовные лица. Было бы неправильно показывать людям то, чего мы достигли, и получать за это особые почести. Они должны видеть только те наши качества, которые свойственны духовным практикующим.

Давай пойдем в уединенное место», — сказал он. И мы отправились в отдаленную часть манговой рощи, что росла за домом.

Он остановился в центре рощи, у большой каменной плиты, и сел в позу лотоса, сказав мне принять туже позу. Я так и сделал. Он показал мне одну пранаяму и попросил меня повторить за ним. Я делал ее около пяти минут. Потом он попросил меня наклониться вперед и вбок, чтобы проверить, есть ли боль. К моему удивлению, мне не было больно. Я полностью излечился от боли в груди. Мы вернулись на верхний этаж школы. Он обратился ко мне: «Саматху нужно делать под руководством опытного учителя. Иначе небольшая ошибка может обернуться сильной болью и проблемами». Я сказал ему, что у меня нет учителя. «Оставайся, и я в меру сил буду помогать тебе», — сказал он. Я ответил: «Я хотел бы остаться, если не доставлю беспокойств и не буду обузой». — «Никаких беспокойств. Оставайся сколько нужно». И я остался.

Я прожил там около полутора месяцев, все это время развивая саматху на основе его наставлений и сведений из книг. Этот йог был странным. Он жил совсем один. Местные верили в него и делали ему подношения, но он никогда не показывался на люди до пяти вечера. По вечерам он выделял около часа на то, чтобы поговорить с посетителями о Дхарме и ответить на их вопросы. В другое время его никто не посещал. Тогда же ему подносили еду и все необходимое. Готовил он сам. Его образ жизни мне очень нравился.

После кружки молока на завтрак мы делали йогические упражнения под названием пранаямы, или пранапаны. Это что-то типа анапанасати. В каком-то смысле все это напоминает саматха-анапану. Он объяснял мне пранаяму и сам делал вместе со мной. Затем он оставлял меня в своей библиотеке, где я находил ценнейшие книги по индуизму и буддизму.

На площадке перед домом стояла деревянная конструкция наподобие клетки. В ней едва можно было поместиться со скрещенными ногами. Он забирался туда, закрывал дверь и примерно на четыре часа, до десяти дня, погружался в саматху. А я в это время изучал его библиотеку.

В десять часов он выходил и готовил лепешки на открытом огне. Еще он готовил соус. А я тем временем купался в Ганге. У меня с собой была чаша для подаяния, в которую он накладывал мне еду. Сам же он ел лепешки с соусом из большой латунной тарелки.

Так прошло несколько дней. Однажды во время еды я подумал: «Каждый день у нас лепешки. Хорошо бы поесть рису». На следующий день он приготовил для меня рис. Для себя же сделал лепешки. Прошло еще дней пять. Я опять подумал: «Давненько я не ел сладкого». На следующий день он подал мне пудинг с патокой. В другой раз мне захотелось куракканской каши. Я получил и ее. В тот день он воздел руки к небу и сказал: «Ты можешь желать чего угодно, но из того, что есть в этой стране. Не желай того, что здесь не найти». Вот до какой степени он развил способность читать мысли людей.

За это время он обучил меня многим пранаямам, рассказал, как излечивать болезни с помощью йогических упражнений, объяснил способы совершенствования кундалини-йоги, которая позволяет обрести мистические силы. «Тебе больше не нужен учитель. Теперь ты можешь практиковать сам», — сказал он. Я спросил его, смогу ли я достичь высшего состояния в этой жизни. «Твоя медитация увенчается успехом, если ты будешь избегать публичной деятельности. Нужно вести уединенный образ жизни. Обычным людям не понять ценность медитации. Они только и ждут, чтобы воспользоваться нами. Не обращай внимания на их просьбы. Трудись во благо своего духовного развития».

Где-то через полтора месяца моего пребывания у него он сказал: «Было бы хорошо, если бы ты посетил Ришикеш в сотне миль отсюда и увидел своими глазами отшельников. Там живет много йогов». Он рассказал мне, как туда добраться. Я простился со Свами Нараянанандой и отправился в Ришикеш.

Я проехал около ста миль автобусом и добрался до Каликамалы. Этот населенный пункт назван в честь одного миллионера, который передал свое состояние в доверительное управление банку с условием, чтобы на полученные проценты банк каждый день кормил две сотни йогов. Для этих целей было также построено двухэтажное здание у подножия горы в Ришикеше. Рано утром по обе стороны площадки, расположенной перед зданием, для йогов расстилали коврики. Я добрался туда к половине одиннадцатого. Как раз в это время две сотни йогов спустились с горы и расположились на ковриках. Работники разносили рис, лепешки и карри и раскладывали их по камандалам — сосудам из вычищенной тыквы, которые по размерам больше наших чаш для подаяния. В другую емкость, которую йоги приносили с собой, наливали молоко. Некоторые ели там же, другие забирали еду с собой в горы. Мне выделили комнату в этом здании. Туда же принесли и еду.

Управляющий ранее уже встречался с ланкийскими биккху. После завтрака я отдыхал до трех часов дня, а затем заговорил с ним: «Я хочу отправиться в Ришикеш, но не знаю дороги. Не могли бы вы дать мне проводника?» «В этих джунглях нет человека, знающего английский. Можно найти проводника только со знанием санскрита», — сообщил он. Я сказал ему, что это подойдет, так как я неплохо владею санскритом. Он разыскал для меня молодого брахмана лет девятнадцати. Мы с ним поднялись в горы мили на полторы. Это был один из отрогов Гималайской горной цепи. Там мы нашли ашрам Свами Шивананды.