– Не совсем. Последний был киборгом.

Шли мы долго. Коридор не менялся – ни цвета, ни формы, ни освещения. Те же белёсые панели, ровный, мягкий свет из потолка, будто через ткань, и тишина, в которой всё громче звучало собственное дыхание, шаги, потрескивание брони и моё сердце. Или не сердце – может, что-то глубже. И он нас уводил в неизвестность, куда-то далеко в сторону от нашей первоначальной цели.

Мы шли спина к спине. Не из красивого жеста – из необходимости. После того, что мы только что пережили, уже не был уверен, что вообще дойду куда-то. Сначала шаг, потом второй. Тело шло. Мысли – нет.

Шестой слегка хромал. Его нога – та, в которую воткнули штык – не гнулась как надо. Но он держался. Мы все так учились: пока можешь идти, иди. Пока можешь стрелять – стреляй. А если не можешь – прикрой, чтобы мог другой. И вот сейчас – прикрывал его. Или он меня. Уже не важно.

– Слышишь? – спросил он.

Остановился. Прислушался. Нет – ничего. Только собственное сердцебиение. Звук дыхания в шлеме.

Впереди. Тихо. Будто… шаги. Но не бег.

Он был прав. Что-то было. Почти неуловимое. Как будто кто-то шёл, не торопясь. Не стуча по полу – скорее, словно касаясь его. Или, может, шаги не отражались так, как должны? Впрочем, кому в голову приходит слово "должны", когда ты уже теряешь счёт убитым из своей команды?

Шестой пошёл первым. Он знал, что прикрою если что. Или, точнее, уже не ждал приказов. Мы перешли тот рубеж, когда старшинство что-то значит. Мы оба знали: если один рухнет – другому конец.

Коридор чуть наклонился вниз. Не сразу, едва ощутимо. Свет не менялся. В какой-то момент понял, что нас как будто ведут. Не напрямую, нет. Но… знаешь это чувство, когда идёшь в помещении, где не бывал, но всё слишком удобно? Повороты мягкие, уклоны незначительные, потолок достаточно высокий, чтобы не чувствовать клаустрофобии. Всё устроено так, чтобы ты продолжал идти. Вот только мы не знали – к чему.

– Спереди нет шагов, – выдал Шестой. – Только сзади.

Он тоже понял. Противник – один. Он идёт где-то за нами. Не уходит. Не ускользает. Он ведёт. Загоняет? Нет. Скорее, просто идёт. Он знает, что мы перед ним. И он знает, что другого пути у нас нет.

Мы остановились. Просто чтобы перевести дух. Даже не потому, что устали – нет, усталость давно сгорела, как топливо в двигателе. Просто… напряжение било в затылок. Как ток. Я огляделся. Коридор был идеален. Настолько, что это бесило. Ни одной царапины. Ни трещины. Ни пятна. Как будто только что построен.

– Командир, – проговорил Шестой, опустив голос, – ты веришь, что мы ещё выберемся?

– Пока мы живы – возможно всё, – ответил ему максимально честно, кажется. Голос не дрогнул. Сам удивился. Врал ли я? Не знаю. Просто… говорил, потому что так нужно.

Он кивнул. Мы двинулись дальше. Шли медленно. Настолько медленно, что, казалось, сами шаги могут разбудить что-то в стенах. Или в нас самих. Ловил себя на мысли, что хочу сказать что-нибудь. Хоть слово. Хоть фразу. Чтобы разорвать тишину, разрядить обстановку, так сказать. Но любое слово тут, казалось, прозвучит кощунственно. Место не терпело лишнего.

Свет начал мерцать. Едва-едва. Но достаточно, чтобы в голове сразу возникли тревожные мысли. Шестой тоже заметил. Остановился. Тут же поднял руку – не как командир, а просто по привычке – но он и сам уже знал. Мы снова стали спиной к спине. Ждали. И снова – ничего.

– Это он, – сказал Шестой. – Он рядом. Играет.

– Нет, – ответил хмуро. – Он не играет. Он даёт понять, что ждёт удобного ему момента. Что может дотянуться, если захочет. Но пока – не хочет.

Он молчал. Тут же почувствовал, как его дыхание стало тяжелее. Как будто давление изменилось. Или гравитация. Или просто страх. Самый обычный человеческий страх, что прячется под бронёй, под шлемом, под всей этой военной машинерией. Мы всё ещё люди. Даже здесь.

– Слышишь? – снова он. И на этот раз – тоже услышал. Щелчок. Один. Тихий. Но не механический. Не электрика. Звук… как от когтя по металлу. Или чем-то твёрдым, неестественным. Но снова – всего один. И тишина.

– Он не дышит, – прошептал тревожно. – Не слышу дыхания.

– Потому что он уже рядом. Он ждёт, чтобы мы шагнули в ловушку.

– А мы и так уже в ней.

Идти дальше – это был не приказ. Это был выбор. Или остаться и ждать конца. Или идти и, может быть, на шаг опередить. Мы пошли.

Следующий поворот оказался неожиданным. Коридор сделал плавный изгиб – и впереди замерцало новое помещение. Что-то широкое, как шлюз. Или капсула. Или просто отсек. Там было темнее. Холоднее. Свет туда не доходил.

Мы оба замерли у порога. Шестой поднял руку – не как военный, а просто по-человечески, как будто хотел ощупать темноту. Пальцы дрогнули. Но он не вошёл.

Шагнул туда первым. Потому что кто-то должен. Потому что если уж вести – то до конца.

Помещение оказалось пустым. Почти. Только низкий купол по центру. Как стол. Или, может, постамент. На нём – ничего. Но над ним – что-то едва вибрировало в воздухе. Как от перегретого металла. Или от энергии.