Иван достал из кармана кусок веревки и подошел к Сэлу.

— Лучше врежьте мне, как следует, сэр. Никто не поверит, что вы запросто могли связать бывшего морпеха.

Иван кивнул, резко рванул вперед и ударил рядового Маквила кулаком в висок. Тот рухнул на землю. Иван наклонился, нащупал пульс – жив. Выпрямился и бегло оглянулся. Вдалеке уже слышался гул машин.

— Бежим, нужно убираться отсюда.

— Ты запросто ударил его. Парня, с которым служил, — растерянно бормотал Люк, не в силах сдвинуться с места.

— Мы здесь не в игрушки играем, Чапман! Быстро хватай генератор, иначе я и тебе вмажу как следует, — рявкнул Иван.

Люк моргнул, схватился за ручку генератора, и они побежали к забору.

Только успели забраться в канализацию, и Люк плотно задвинул крышку, как склад окружили армейские джипы.

Им пришлось пять кварталов идти под землей – опасались выбраться наружу. Сначала отнесли генератор и топливо в электровоз. Потом так же, под землей, отправились к супермаркету. Каждый из создателей Машины превосходно ориентировался в подземном Хоупфул-Сити. Ивану порой казалось, что он сможет дойти из одного конца города в другой с завязанными глазами.

К супермаркету они добрались уже под вечер, слились с многолюдной толпой и вошли в широкие раздвижные двери.

— Бери только самое необходимое. Старайся не смотреть в камеры, — напутствовал друга Иван.

Он отдал Люку свою куртку, сам остался в черном свитере с капюшоном. В грязных брюках, с протезом вместо левой руки Иван здорово бросался в глаза и вызывал любопытство у спешащих за покупками «беззаботиков». Он нетерпеливо ждал Люка и оглядывался по сторонам – опасался, как бы в супермаркет не зашли патрули. Время шло, толпы людей входили – выходили, а Люка все не было. Иван тревожно смотрел на часы. До закрытия оставалось полчаса, народу становилось все меньше. Если Люк не успеет – автоматические двери магазина закроются, и тогда до утра не выйти. Когда, наконец, Люк показался в конце прохода, до закрытия оставалось десять минут. Иван махнул рукой и указал ему на крайний турникет с кассой. Перед тем, как покинуть магазин, нужно было приложить к сканеру палец для оплаты. Люк подошел к турникету – тот доставал ему до груди, и беспомощно топтался рядом.

Иван подскочил, протянул руку, крикнул:

— Давай рюкзак!

Люк протянул ему через турникет плотно набитый рюкзак. Иван поставил рюкзак на пол, повернулся к другу:

— Тебе нужно перелезть через турникет. Иначе не выйти.

Люк попытался поднять ногу – ничего не вышло. Тогда Иван глубоко вздохнул, бросился к турникету, протянул руку и протез, подхватил Люка под мышки и перетянул на свою сторону.

— Ну, ты и силач! — восхитился Люк. – Схватил меня, как пушинку!

— Ты не самый тяжелый из тех, кого мне приходилось таскать, — проворчал Иван. Прихватил рюкзак, и они бросились бежать. Рамка двери уже горела красным, оповещая покупателей о скором закрытии магазина.

Домой, на Конечную, возвращались уставшие, но довольные.

— Сегодня у твоей семьи будет тепло и сытная еда, — улыбался Иван. – Я помогу тебе донести генератор.

— И, наконец, познакомишься с Элис, — кивнул Люк. – Она уже не раз спрашивала, с кем я работаю.

— Знакомиться не буду, — покачал головой Иван. – Слишком уж я приметный. Элис может проговориться. Не хочу, чтобы меня связывали с тобой. Чем меньше изгои знают о нас, тем лучше.

— Как знаешь, друг, — вздохнул Люк, представил лицо Элис, когда он притащит домой генератор и продукты, и широко улыбнулся.

Некоторое время ехали молча. Потом Иван спросил:

— Люк, а зачем тебе лично наша Машина? Почему ты бросил все и ухал в Трущобы? Ты никогда не говорил, что тебя заставило последовать за Сэмом.

Люк устало привалился к стене кабины электровоза и, прищурившись, глядел, как фары выдергивают из темноты толстые кабели проводки и дробные ряды шпал, бегущих между рельсами куда-то вдаль.

— Физика – моя жизнь, Иван. Мне стыдно признаться, но физику я люблю больше всего на свете. Нет, не так. Я люблю свою жену, обожаю дочку. И люблю физику. Если мне сотрут память, я уже не смогу заниматься наукой.

— С чего ты решил, что тебя – ученого лишат памяти?

— У меня пока нет имени в научном мире. Я всего лишь аспирант. Был аспирантом на кафедре Сэма. А теперь изгой. Думаешь, если я вернусь в Хоупфул-Сити, кто-то будет разбираться, ценны ли мои воспоминания? Меня запросто отправят в ближайший нейроцентр и прочистят мозги. Да, я не забыл, что нейрохакеры должны стирать лишь тягостные воспоминания. А мои научные знания, мой опыт, мои исследования – едва ли не лучшее, что я помню. Но ты знаешь, как велик процент неудач в процессе стирания памяти? Двадцать семь процентов! Этим людям стерли не одни лишь «плохие» воспоминания. Их начисто лишили памяти. Я боюсь рисковать. Ты назовешь меня трусом и будешь прав.

— Но ты будешь жить. И твоя семья больше не будет замерзать в холодной квартире, не будет голодать. Твоя дочь поступит в колледж. Разве сытая, удобная жизнь не стоит твоих научных изысканий? – Иван иронично усмехнулся, но в темноте кабины Люк этого не заметил.

— Ни за что! – помотал головой Люк. – Если я не смогу заниматься физикой – лучше умереть. Элис знает об этом. Потому и согласилась переехать в Трущобы. Я сделал ошибку – участвовал в митингах против Новаторов. И теперь, если вернусь в Хоупфул-Сити, мне грозит не только стирание памяти, меня посадят в тюрьму. Но тогда я не мог поступить иначе. Ведь Сэм, которого я уважал, которым безмерно восхищался, ходил на митинги и боролся против всеобщей коррекции памяти.