Промотавшись весь день с отцом, я и не заметил, как разрядился телефон. Последнее сообщение было от Сони. Короткое, почти будничное, но с оттенком ожидания: «Не забудь витамины, которые врач прописал»

Я тяжело вздохнул, устало потирая переносицу. В голове стучала не только усталость, но и глухое чувство вины.

— Виталий, притормози у ближайшей аптеки, — попросил я водителя, стягивая с шеи тугой галстук, который с каждым часом всё больше напоминал удавку.

Отец оторвался от деловых бумаг, окинул меня внимательным взглядом:

— Сын, всё в порядке? Плохо себя чувствуешь?

— Нет. Просто… Соня ждёт витамины. Я должен заехать.

Он кивнул, ничего не сказал. Мы оба знали, что за этой фразой скрывалось гораздо больше.

Когда я вышел из машины, вечерний воздух обволок меня прохладой, будто возвращая к реальности. Город стонал вдалеке гудками, шумом шин, голосами на улицах. А я стоял, будто в центре вихря, где всё слишком громко и слишком тихо одновременно.

Я поднял глаза, через дорогу мягко мигало неоновое табло аптеки. Сделав глубокий вдох, я перешёл улицу и постарался не думать, что скажет Соня, если узнает, что я снова задержался. Хотя… теперь граница между «по делу» и «по любви» размыта до неузнаваемости.

В этот момент в голове, как вспышка, мелькнуло имя: Сеня. Чёрт. Я даже не написал ей. Не позвонил. Не объяснил.

Я остановился у двери аптеки, машинально вытащил телефон. Пустой экран. Ни одного процента связи между мной и той, кого я всё ещё считал своим теплом, своим «домом».

Сеня, наверняка, ждёт. Или уже перестала. Может, смотрит в окно, ища среди уличных теней мой силуэт. А если увидит отца одного разве не поймёт?

Я сжал кулаки.

Сеня жила этажом ниже, практически за стенкой. Она была моим солнцем в пасмурные дни, голосом в утренней тишине, рукой, касающейся спины, когда я засыпал на кухонном стуле.

А Соня… Соня носила под сердцем мою кровь. И в её взгляде столько тишины и надежды, что, порой, мне было страшно её разочаровать.

Я оказался в сердце урагана, который сам же и вызвал. Каждое моё решение, как шаг по льду весной.

— Возьмите, пожалуйста, вот эти, — обратился я к фармацевтке, показав ей фото рецепта. — Лучше сразу на месяц.

Она молча кивнула. Я расплатился, забрал пакет и вышел в ночь.Отец ждал меня у машины. Его лицо было спокойным, но взгляд внимательным.

— Всё-таки не передумал? Подвезти могу.

Я качнул головой.

— Нет. Я лучше сам.

Он опустил стекло, прежде чем уехать:

— Ты всё правильно делаешь, сын. Я горжусь тобой.

Машина плавно тронулась с места и растворилась в городском потоке, оставив меня одного под светом фонаря.Когда я подошёл к подъезду старой пятиэтажки, тень пьяного голоса разорвала вечернюю тишину:

— О, мажорчик! Какими судьбами? А я думал, ты свалил в закат после того, как ребёнка нам тут оставил!

На ступенях, шатаясь, стоял Ваня — отчим Сони. Его глаза были мутны от спиртного, а в голосе звучала боль, обёрнутая в злость.

Я остановился, сжав пакет с витаминами так сильно, что пальцы побелели.

— Не сейчас, Ваня, — тихо сказал я. Не для него. Для себя. Чтобы не сорваться. Чтобы не дать воле той вине, что с каждым днём расползалась внутри меня, как трещина по стеклу.

— Не сейчас?! — заревел он. — А когда? Когда моя жена рыдает на кухне, а твоя Соня говорит, что «всё под контролем»? Под контролем?! У неё ребёнок от тебя, а ты, голубчик, по квартирам скачешь!

В этот момент из подъезда выбежала женщина. Худая, уставшая. В её лице было столько злости, сколько копится только от бесконечной усталости. Мать Сони.

— Ваня, стой! — крикнула она, догоняя его. — Соня не со зла. У неё гормоны, она не спит по ночам, она…

— Пока твоя дочь-стерва в доме, я туда не вернусь! — бросил он, даже не оборачиваясь, и пошёл, пошатываясь, прочь.

Женщина замерла на ступеньках. Несколько секунд она просто стояла, уставившись ему вслед. А потом медленно повернулась ко мне. В её взгляде было всё обида, усталость, боль, разочарование.

— Ребёнка моей дочери сделать ума хватило, — проговорила она, и её голос звенел, будто хрусталь на грани раскола. — А вот создать им нормальные условия для жизни нет. Забирай её. Я больше не собираюсь это всё разгребать. У меня своих проблем выше крыши. Понял?

Я не ответил. Только стоял, не в силах даже вдохнуть.Это был момент, когда стены рушатся. Когда всё становится обнажённым.Без оправданий. Без красивых слов.Просто правда. Грязная, тяжелая, но неизбежная.

Женщина ушла, хлопнув дверью так громко, что в окне дрогнули занавески. Я остался на крыльце, под взглядами прохожих, которые шли мимо, не вникая, но чувствуя здесь что-то рвётся.