Внутри пахло корицей, свежим тестом и уютом. Мы устроились у окна, и заказали себе латте и пирог с грушей. Музыка была ненавязчивой, приглушённой, и казалось, будто всё пространство дышит вместе с нами.

— Знаешь, — начала Лера, задумчиво вертя ложку в чашке, — я иногда думаю, как всё было бы проще, если бы мы влюблялись только в «подходящих». По списку. Без сюрпризов.

— Как банковская анкета? — усмехнулась я. — Доход, статус, семейное положение?

— Угу. Только тогда, наверное, не было бы ни тех, кто уходит, ни тех, кто возвращается. Ни кофе после ссор, ни объятий в одиннадцать ночи в коридоре, когда ты стоишь в пижаме, а он говорит: «Я дурак. Я тебя люблю».

Я почувствовала, как внутри что-то откликается. Потому что это было и про неё, и про меня. Про каждую из нас, кто выбирал не удобство, а любовь.

— А вы с Колей когда-нибудь ссорились так, что думали: всё?

Лера кивнула.

— Один раз. Я не выдержала давления родителей. Кричала, что устала, что не хочу быть «против всех». Он молча слушал. А потом просто ушёл. Не хлопнул дверью. Не сказал ни слова. Я ревела полдня. А вечером он пришёл. С пачкой пельменей и аптечкой. Сказал, что раз уж у нас нет денег на психолога, будем лечиться друг другом.

Мы обе засмеялись.

Внезапно Лера замерла, её взгляд стал пристальным, сосредоточенным. Она смотрела куда-то мне за спину.

— Лер, что такое? — спросила я, чувствуя, как внутри нарастает тревога.

— Там… Соня, — медленно произнесла она, всё ещё не отводя взгляда.

Сердце сжалось. Я не была готова к её появлению. Не здесь. Не сейчас.

— С кем? — переспросила я, с надеждой и страхом одновременно. — Только не Сеня… пожалуйста, не Сеня…

— Это не он, — быстро ответила Лера. — Но там что-то странное. Они явно ссорятся. Похоже на… разборку.

Я обернулась. За одним из столиков в дальнем углу сидела Соня. Вся красная, нервная, будто сдерживала крик. Напротив парень. Мне он показался незнакомым. Он был на голову выше, в чёрной футболке, и жестикулировал резко, с каким-то отчаянием.

Мы с Лерой на секунду замерли. Словно стали случайными свидетелями чего-то, чего не должны были видеть.

Соня вскочила, её стул со скрипом отъехал назад. И прежде чем выбежать из кафе, она резко бросила:

— Я не хочу с тобой разговаривать! Оставь меня в покое!

И уже на выходе раздался его голос. Громкий, надтреснутый:

— Я знаю, что это мой ребёнок!

В кафе повисла гробовая тишина. Несколько человек обернулись. Кто-то поднял брови, кто-то чашку, словно ничего не услышал. Но для нас с Лерой время будто замерло.

— Ты это слышала?.. — прошептала она.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Мы переглянулись, и в этих взглядах было всё: шок, сомнение, и главное вопрос.

А если… если всё это время Сеня не был отцом? Если всё, что мучило нас, было построено на лжи?

Лера первой взяла себя в руки.

— Пойдём отсюда. Мы не обязаны в это влезать.

Но я не двигалась. Я смотрела в ту сторону, где только что исчезла Соня. И не могла не думать: если это правда почему она молчала? Зачем позволила Сене взять на себя такую ответственность?

Да. Если Сеня не отец Сониного ребёнка это меняло все.

Это переворачивало мою боль, мои сомнения, бессонные ночи и мамины тревожные слова. Все те мысли, что я проглатывала, будто горькие таблетки, о «двух семьях», о вечно разрывающемся мужчине, о вечном «ты подожди, мне к ней надо» всё это рассыпалось, как карточный домик, построенный на чужом вранье.

Я смотрела в окно, за которым скрылась Соня, и внутри меня росло нечто новое. Это не была злоба. Это было… разочарование, да. Обида без сомнения. Но больше всего вопрос. Почему? Почему она не сказала? Почему позволила всем поверить в то, чего, возможно, не было?

Я достала телефон. Руки дрожали, как будто только сейчас осознала весь масштаб возможной правды.

«Сеня, нам нужно поговорить. Сегодня. Лично.»

Я не хотела устраивать сцен. Не хотела выяснять отношения в кафе или на улице. Но я хотела знать все. Без прикрас. Без пауз. Без «потом».

— Он ответил? — спросила Лера, когда я положила телефон на стол.

— Пока нет.

Она взяла меня за руку. Не как подруга. Как сестра.

— Как бы всё ни сложилось, — тихо сказала она, — ты всё равно справишься. Но теперь ты должна узнать правду. Целиком. Потому что иначе всё, что вы строите, будет держаться на песке.

Я кивнула. Потому что теперь я знала: один разговор способен изменить не только вечер. Он может изменить жизнь.