Мы стояли у подъезда, не спеша прощаться. Я оперлась спиной о прохладную стену, а он стоял близко, почти касаясь лбом моего. В его глазах отражался свет фонаря теплый, зыбкий, будто лампа у камина, возле которой хочется остаться навсегда.

— Спасибо за вечер, — прошептала я.

Он не ответил, только кивнул, а пальцы его всё ещё сжимали мои будто не хотел отпускать. И я тоже не хотела. В этот миг всё было правильно: улица, мы, тишина между нами, что больше не звенела, а дышала.

И вдруг — звонок.

Громкий, почти грубый в этой тишине. Он вздрогнул, достал телефон из кармана, глянув на экран. И замер. Его рука чуть дрогнула. А потом он, не поднимая глаз, тихо выдохнул:

— Это… Соня.

Время словно сжалось. Воздух стал гуще. Я почувствовала, как мир, такой хрупкий и выстроенный заново, накренился. Не рухнул нет. Но дрогнул.

— Ответь, — сказала я. И сама удивилась, как спокойно прозвучал мой голос. Но внутри уже клокотало.

Он отвернулся чуть в сторону и принял вызов.

— Алло?

Пауза. Я слышала только его дыхание тяжёлое, сдержанное. Затем он произнёс тихо, но чётко:

— Что?

— Где ты сейчас?

— Ты одна?

— Я выезжаю.

Он сбросил вызов и посмотрел на меня. В его глазах больше не было того спокойного света, который я видела минуту назад.

— У неё кровь… она в больнице. Вроде бы… угроза. Я должен…

— Конечно, — сказала я быстро, перебивая. — Конечно, езжай.

Он не стал обнимать. Не стал целовать. Просто кивнул и почти побежал к машине. И исчез за поворотом, как стрела, выпущенная слишком резко.

Я осталась стоять у подъезда, в тишине, где только звенело эхо его последних шагов. Рука, которую он держал минуту назад, теперь казалась странно пустой, как будто в ней не хватало самого важного.

Жасмин всё ещё пах. Ночь была всё той же. А внутри меня вновь поднялась волна, которую я так долго училась утихомиривать.

Я не ревновала. Не злилась. Я просто… боялась.

Потому что эта история, где есть я, он и она теперь стала не только нашей.

А ещё потому что, как бы сильно я его ни любила,она носит его ребёнка.И это навсегда.

Я не помню, как поднялась домой. Лифт гудел, стены мерцали серым, а внутри всё крутилось, как после резкого пробуждения от слишком яркого сна. Только этот сон был наяву. И он снова оборвался.

Ключ повернулся в замке с сухим щелчком. Я вошла в квартиру, не включая свет. Окно было приоткрыто, и в полумраке кухня казалась чужой будто я попала не в своё жилище, а в временное пристанище, где вещи на своих местах, но душа всё ещё в пути.

Я села на подоконник, поджав ноги, как в детстве. Телефон молчал. Хотя внутри всё кричало.

Где ты сейчас? Сидишь рядом с ней, держишь за руку? Смотришь на экран, как сердце твоего ребёнка всё ещё бьётся? Или просто стоишь у двери, не зная, как быть со мной, с ней, с собой?

Я не злилась. Правда, нет. Даже не ревновала в привычном смысле. Просто… было обидно. Потому что мы только начали. Только позволили себе быть рядом, без остатков, без теней. А теперь снова пауза. Снова чужая боль в нашем доме.

Чайник зашумел, я машинально налила воду в чашку. Мёд, лимон, немного ромашки. Всё как он любит. И тут я поняла зачем. Я заварила чай для него, хотя его здесь нет.

Смех вырвался непроизвольно. Тихий, нервный. Почти слёзы.И всё же, внутри где-то глубоко было нечто твёрдое. Не ярость. Не упрёк. А понимание.

Соня не враг. Она просто тоже оказалась там, где больно. Просто с другим грузом, с другим страхом. И с его сердцем внутри себя.

И если бы на её месте была я?.. Неужели не хотела бы, чтобы он приехал?

Я сделала глоток. Чай обжёг губы.В этот момент экран телефона вспыхнул. Сообщение от него.

«С ней все в порядке. Угроза миновала. Она спит. Прости, что сорвался. Я скоро приеду, если ты…все еще хочешь»

Я долго смотрела на экран. А потом набрала ответ. Пальцы дрожали.

«Я жду»

Без условий. Без вопросов. Без точек.

Просто—жду.

Прошёл ещё час. Потом ещё. Я не спала. Просто сидела в полумраке, прижав колени к груди, слушая, как за окном дышит ночь. Каждый шорох казался мне его шагами, каждый свет фар его машиной. Я ждала, словно в этой тишине есть шанс, что он всё-таки появится. С дыханием, пахнущим дождём. С глазами, в которых всегда горело «мы». Но никто не пришёл.