Елена помалкивала. Любое её слово могли перетолковать как угодно. Запрещает? Понятно — кому понравится, когда мужнина байстрючка с твоими детьми в одном доме живёт. Согласна? Тоже понятно — с глаз чужое дитя долой, чтоб глаза эти не мозолило… На самом-то деле, думала Елена, и Герте гораздо лучше было бы в доме богатого простолюдина, чем в замке, и у Мелиссы появилась бы то ли подружка, то ли компаньонка, то ли… ох, ну да, живая кукла, которую можно наряжать и таскать с собой в гости и на прогулки. А такую энергию, как у дочурки, лучше бы направить на что-то полезное.

Правда, что ещё скажет дорогой супруг? Судя по всему, дочерью он не слишком интересуется. Сыта, одета, на кухню её не посылают… кстати, чем вообще она в замке занимается?.., а про «мучной нос» он может и не знать: вряд ли девочка ему жаловалась.

«Отродья Бездны с ними со всеми, — подумала она. — Моё дело — подсказать такой вариант решения проблем, а там как сами знают. Уж компаньонку Мелиссе отец найдёт без труда».

***

— Итак, господин барон, — Ферр сделал знак одному из охранников, тот расстегнул пряжку своей подшитой кольчужным полотном кожанки и вытащил откуда-то из-за пазухи плотный тяжёлый свёрток в грязно-синей толстой бумаге, — ваши десять тысяч наличными. Пересчитайте, будьте добры.

Наёмник положил свёрток на стол, Георг, чуть помедлив, сломал сургучные печати, прихватившие подвёрнутые края, и из развернувшейся бумаги выкатились толстые увесистые «колбаски», завёрнутые в такую же грубую синюю бумагу с такими же печатями. Ламберт взял одну «колбаску» — печати были графской канцелярии. Ферр, видимо, заверял подлинность монет, сложенных плотными столбиками. Сорок столбиков по двадцать пять монет, достоинством десять марок каждая. Георг, разорвав обёртку на первом, пересчитал монетки и, убедившись, что они все одинаковы, хотел просто проверить количество «колбасок».

— Господин барон, — вздохнул Ферр, — я рад, что вы настолько мне доверяете, но не советую так поступать. Я ведь мог и подкупить чиновника канцелярии, чтобы он опечатал по двадцать пять медных пятаков вместо золотых десяток. Во-вторых, мне нужна ваша расписка, что деньги по брачному договору вы получили в полном объёме. Вы подпишете финансовый документ, даже не пересчитав полученные деньги?

— Расписка? — Георг нахмурился. — А вот вы, я смотрю, не доверяете мне?

Ферр завёл глаза к низкому закопчённому потолку.

— Господин барон, — с мягким укором, точно выговаривая нашкодившему трёхлетке, проговорил он, — я веду учёт всем моим доходам и расходам. Я не могу вот так взять и одним красивым жестом потратить на что-то десять тысяч. Приданое, выделенное моей дочери, будет внесено в расходную книгу, а ваша расписка будет подтверждением. В чём вы тут усмотрели оскорбление? В моём желании содержать документы в порядке?

— Э, — озадаченно проговорил Георг, — н-нет. Я, в общем-то, не думал… Хорошо, давайте пересчитывать.

Максимилиан и Ламберт помалкивали, охранники Ферра тем более, так что некоторое время слышалось только напряжённое сопение Георга, недовольное шуршание жёсткой грубой бумаги да тяжкое, сытое позвякивание рассыпающихся монет. Ламберт, не сводя глаз с растущей золотой кучки, невольно считал про себя, сколько «колбасок» уже распаковано. Максимилиан, судя по беззвучно шевелящимся губам, тоже. Наконец Георг закончил, написал расписку, засвидетельствованную двоими наёмниками, и Ферр, аккуратно пряча её в бумажник, произнёс с лёгким вздохом:

— Позволите совет, господин барон? Не от состоятельного суконщика, а от такого же мужа и отца? Дайте десяток монет в полное и безоговорочное распоряжение госпоже баронессе, иначе ждут вас бессонные ночи, поверьте моему опыту. Я, правда, девятнадцатый год уже как вдовец, но некоторые вещи не забываются.

Георг хмыкнул, но подумав, кивнул и скрутил один из столбиков обратно. Надо же, двести пятьдесят золотых Аделаиде на хозяйство. Здорово же она его погрызла перед свадьбой. Ламберт вспомнил её лицо, когда она вошла в кабинет с какой-то новенькой тряпочкой в руках и, швырнув её поверх карты баронства (оставленной-таки Вебером как подарок, или уж сказать прямо — взятка упрямому сеньору), трагически проговорила: «Вот, полюбуйтесь, супруг мой! Какие-то мастеровые могут себе это позволить, а мы с Дианорой слепнем над починкой такого старья, что и на стол стелить стыдно!»

— А к вам, сир Ламберт, у меня большая просьба, — сказал Ферр, повернувшись к нему. — Елена хочет эту ночь и следующую тоже провести с детьми. Надеюсь, вы не против? С вами она ещё успеет пообщаться, а мы уезжаем послезавтра с рассветом, так что сделайте одолжение, позвольте ей вдоволь наговориться с детьми перед отъездом. Всё-таки она не увидит их до самых праздников.

Ламберт пожал плечами.

— Да, конечно, — сказал он. — Боюсь только, что могу и не увидеться с нею, когда она вернётся. Нижние Броды осенью нельзя оставлять без присмотра.