– ОБЩАЯ ТРЕВОГА. ВСЕМ ИСТРЕБИТЕЛЬНЫМ ЭСКАДРИЛЬЯМ ПЕРВОЙ СТЕПЕНИ ГОТОВНОСТИ – НАЧАТ ПРЕДСТАРТОВЫЙ ОТСЧЁТ. АТАКА ПРОТИВНИКА В СЕВЕРНОЙ ПОЛУСФЕРЕ СИСТЕМЫ ПРОТИВ ЭСКАДРИЛЬИ ТРИ ПОЛКА БИ КРЫЛА ЗАПАДА.

Не переглянувшись, не обменявшись даже словом, Влад и Вальтер рванули к своему эллингу. Сквозь ворота пронеслись в толпе бегущих пилотов. Шон уже надел скафандр и поспешно грузился в «Либру».

Вместе со шлемом Влад получил «зрение» всей телеметрической системы и активные сводки диспетчеров боя. Плохо дело. Против Запад-B-3 вышли два роя «синих линз» с примесью каких-то незнакомых острых машин. Отколов одно из звеньев, сириане добивали его, а три других звена американов сплотились и огрызались, выходя из охвата. Жёлтые облака и шлейфы – сбитые враги; их мало.

«Шестьдесят уродов! Это не дрейфер сбросил – это пришёл космоносец. То-то цензура старика срубила, когда он завёл про колонии!.. Значит, атакуют всюду, схема «девятьсот пятый год». Будет веселуха – и звезду на лоб!.. А тоже мне, сболтнул, как жаба в колодезь – «сражаетесь впустую»! Псюк старый, мозговня дурная, скажи это ещё раз!»

– Форс-режим, – приказал Влад Троице. – Филин?

– Синхронизация со мной, – отозвался майор. – Дэнсиро, отойдёшь от пачки первый. Я второй, Пух третий. Сокол, закрой им гроб справа сверху.

Красный и Синий лучи От-Иньяна на миг окутались едва заметной дымкой маневровых движков – армада вырвалась из пусковых камер.

* * *

Нижний Египет, 2781 год до н.э.

Город Хет-Ка-Пта 2 . Храм бога Птаха

Меру, сын свиньи! Пусть замрёт в ноздрях твоё дыханье жизни! Пусть твои кости растащат шакалы, пусть их дробят дубинами в Низовье, пусть голову твою откусит крокодил! Пусть стервятники клюют твои глаза и вырвут твой язык! Да не будет тебе погребения, сволочь отвратная!

Ты евнух! евнух! евнухом родился! Где тебе знать про мужское и женское? Сидел бы в своём городишке, ублажал своих божков! В столице без тебя жрецов довольно!.. Все вы там, на Уадж-Ур 3 , разбойники и свинопасы! Заявились: «Боги, примите голодранцев!» Приблуд – копьём и в море!..

Всё. Он меня похоронил. Я не стану богиней – ни в четвёртый день, ни даже в первый. Загонит в хор духов – избивать себя, рвать волосы. В танец печали пойду. А другая, а другая – в крыльях коршуна, с волшебным словом ляжет на него!..

В четвёртый день – повешусь. Назло всем, в священной роще.

Меру! твоё имя – не «Любимый»! Тебе надо зваться – Ненавистный!

Меру… взгляни на меня…

…Так красноречиво, стиснув зубы, молчала юная смуглая ливийка, стоя у дощатого напольного щита.

Всем своим видом она дерзко показывала, что именно таких молоденьких красоток – стройных, с миндалевидными глазами, изящными ножками, маленькими острыми грудями и тонкой талией – обожают настоящие мужчины.

Например, стражники западно-пустынного корпуса. Они не трусят облапать девчонку, стиснуть ручищами и закрыть ей удивлённый рот горячим поцелуем. Ааа-ахх!

И наплевать им, что назначат сто ударов палками и сошлют на Соляное Поле.

«Сто ударов, не меньше. А мне?.. Меру!.. Нет, я – пустое место».

Меру – молодой, бритоголовый, с девически гладким лицом и гибкими руками танцора, в ниспадающих белых одеждах, – не уделял ей даже беглого взгляда. Он тихо наставлял низкого раба-азиата, кудлатого и кривоногого, как бог Бэс:

– Двадцать ударов. Ритм медленный, с голоса; отсчёт мой.

– Исполню в точности, ур-маа, – подобострастно склонялся азиат.

Наконец-то Меру перевёл свои медовые глаза на девушку, но внимание его было обращено на её ноги ниже колен. Лицо его не изменило выражения, оставшись бесчувственным, как на занятиях танцами, лишь нежные губы чуть сдвинулись, обозначив слабое недоумение.

«Милый, – обречённо подумала Нейт-ти-ти, маясь от тоскливого отчаяния и безысходной злобы. – Меру, засни и не проснись!»

– Когда тебя приняли в храм?

– Семь… – Нейт-ти-ти еле открыла рот. – Семь лет.

– Тебя осматривал маа?

«Всех смотрят!» – Вместо кивка она дёрнула головой.

– Что он сказал о пятне?

Она опустила глаза. Эта отметина на голени – всем поперёк горла. Дома изводили, в храме придирались, теперь явился ур-маа – из приближённых царевича! – и тоже уцепился: «Как ты, с изъяном, в дом Птаха попала?»