Хироши понимал её чувства. Для него гостевой дом был первым приютом в этом городе, местом, где он почувствовал себя принятым и желанным.

— Кто займёт их место? — продолжила Харука, и в её голосе звучала непривычная растерянность. — Кто станет тем, кто собирает всех вместе, кто хранит истории, кто создаёт это чувство... дома?

Хироши не знал, что ответить. Он сам задавался этим вопросом. Джин и Мичи были сердцем их маленького сообщества, связующим звеном между разными людьми, оказавшимися в этом месте по разным причинам.

— Может быть, это должны быть мы, — тихо сказала Юки, вернувшаяся с коробками. — Все мы вместе. Каждый своим способом.

Хироши и Харука удивлённо посмотрели на неё — обычно молчаливая Юки редко высказывалась так прямо.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Харука.

— Джин и Мичи не строили сообщество намеренно, — пояснила Юки, аккуратно складывая вещи в коробки. — Они просто жили так, как считали правильным, открыто и с любовью. И люди тянулись к этому. Может быть, нам всем нужно просто продолжать в том же духе, каждому по-своему. Ты со своей энергией и готовностью помочь, Кейта с его школой сёрфинга и энтузиазмом, Акико с её кафе...

— И ты с твоими стихами и тихой мудростью, — улыбнулась Харука сестре.

Юки слегка покраснела, но продолжила:

— Мы все разные, но именно это и делает сообщество сильным. Джин знал это. Он видел ценность каждого из нас.

Хироши был поражён глубиной её слов. Тихая, застенчивая Юки вдруг выразила то, что все они чувствовали, но не могли сформулировать.

— Ты права, — сказал он. — Возможно, это и есть настоящее наследие Джина — не просто его вещи или истории, но то, как он соединил нас всех.* * *

После того как Мичи уехала, сидя у костра, Хироши впервые по-настоящему осознал, что это место, которое казалось ему раем, тоже имеет свои темные стороны. Здесь тоже случаются трагедии, люди болеют и умирают, сердца разбиваются, планы рушатся. Реальная жизнь проникает даже в самые идиллические уголки мира.

Пелена спала с его глаз. Он больше не видел этот городок как убежище от реальности, как место, где можно спрятаться от ответственности и проблем. Теперь он понимал, что это просто другое место для жизни — со своими радостями и печалями, взлетами и падениями.

И в этом понимании была особая мудрость, которую он раньше не осознавал. Жизнь не делится на черные и белые полосы — она представляет собой сложный узор, где светлые и темные нити переплетаются, создавая полотно уникального опыта. И только принимая обе стороны, можно по-настоящему жить.

Хироши осторожно взял укулеле и начал наигрывать простую мелодию, которой научил его Джин. Музыка поднималась над пляжем, смешиваясь с шумом волн, создавая ту самую гармонию, о которой всегда говорил Джин.

"Океан и музыка имеют много общего," — словно услышал он голос друга. "И то, и другое следует ритму, который старше нас самих. Мы можем только настроиться на этот ритм, стать его частью, позволить ему течь через нас..."

И в этот момент Хироши понял, что следующий шаг в его жизни — не возвращение к старому и не побег к новому, а осознанное движение вперед, где бы этот путь ни пролегал.

18 декабря

Сегодня третий день после отъезда Мичи. Странно просыпаться и знать, что дом Джина пуст, что там теперь другие люди. Наверное, так же странно было бы возвращаться в мою старую квартиру в Токио и видеть, как кто-то другой живет моей прежней жизнью.

Я сижу на веранде своего бунгало, вечерний бриз приносит запах соли и дождя. Погода испортилась — небо затянуто серыми тучами, иногда моросит мелкий дождь. Как будто само небо оплакивает Джина. В руках я кручу деревянную фигурку Манэки-нэко — подарок матери. Она вырезана из светлого дерева, покрытого лаком.

Крыша бунгало начала протекать — обнаружил это сегодня утром, когда проснулся от звука капель, падающих в жестяную кружку, оставленную на столе. Попытался залатать, но руки дрожали. Вспомнил, как мы с Джином чинили её в сентябре, перед сезоном дождей. Он стоял на лестнице, уверенно прибивая новую черепицу, а я подавал инструменты, слушая его истории о тайфуне, который однажды чуть не снес половину крыши гостевого дома.

"Вещи ломаются, Хироши," — говорил он. "Всегда. Но если ты научишься их чинить, они прослужат дольше тебя самого."