Монктон искоса глянул на дежурного, уткнувшегося лицом в захламленный стол. Всего каких-то полчаса назад он отпер Элизе дверь, а сейчас уже лежит мертвецки пьяным. На самом деле это результат инъекции в шею… но на столе останется стоять почти пустая бутылка дешевого шнапса, а под столом еще две полные. Мало того, он еще и закурит на рабочем месте, а непогашенный окурок выкинет в мусорную корзину, полную бумаг, пластиковых обрезков и прочей дряни, — все это отлично тлеет и дымится.

Ну а камеры ни в зале, ни в этом скворечнике, ни в ближайших коридорах сегодня почему-то не работают.

Покуда Элизе дубасила мешок, Монктон незаметно сдвинул раму в окошке в сторону. Сделать это оказалось куда труднее, чем он рассчитывал, так что под конец ему пришлось переводить дух. И бороться с сомнениями. План, который спонтанно родился вчера в его голове, требовал слишком большого количества удачных совпадений. Но пока что пасьянс складывался лучше некуда. Если не считать того, что делать все приходилось собственными руками, чего Монктон терпеть не мог.

Бац, бац, бац, — доносились из зала глухие удары. Элизе продолжала безостановочно кружить в°круг раскачивающегося мешка, осыпая его ударами. Она тренировалась уже долго и по-прежнему не выказывала никаких признаков утомления. Монктон смотрел на это почти с восхищением. Но — враг есть враг.

Тлеющая сигарета упала в мусорную корзину. Не занялась. Пришлось поджигать бумажку. Так-то лучше. Чтобы ускорить процесс, Монктон ставит корзину на стол, поближе к щели в окне. И машет взятым со стола планшетом. Корзина дымит. Дым медленно, неохотно выползает наружу. Скоро он достигнет ближайшего пожарного датчика, и с потолка хлынет вода. Зальет весь пол, и долго не будет уходить, поскольку пожарные стоки забиты мусором. А под одной из лавок у стены, в нарушение всех норм безопасности, протянут 10-киловольтный силовой кабель. Нынче рано утром у него в одном месте немного подплавилась изоляция…

Пора. Одновременно с очередным ударом по мешку с грохотом захлопываются двери в зал, щелкает замок. Элизе замирает, оборачивается, идет к дверям, но по дороге слышит писк SMS-сообщения, пришедшего на ее телефон, валяющийся на лавке у входа. «Зря вы это. Очень зря», — говорится в послании. Элизе резко вскидывает глаза к будке дежурного и видит выползающий из окна дым. В следующую секунду на нее обрушиваются потоки воды.

Монктон убирает урну с подоконника и оставляет ее дымить у ног спящего дежурного. А затем поспешно выходит из будки и направляется к пожарной лестнице. Ему не хочется видеть, что будет дальше. Совсем не хочется.

Работают только камеры, установленные у пожарной лестницы, и они исправно фиксируют все, что происходит, а точнее, не происходит в коридоре. Ну, что же? Завтра записи с них будут старательно изучать, но увидят лишь толстого, сутулого охранника, который заметно прихрамывает и мотает головой при ходьбе. Инвалид. Таких в ночной охране много.

Чтобы изменить внешность, Монктон натянул на себя толстенные поролоновые подкладки, а сверху — форму охраны размера XXXL. Образ дополняли моржовые усы, мохнатые брови, фонарь и кобура. С заряженным пистолетом. Так спокойнее.

Что ж, теперь, чтобы поддержать этот образ, придется до утра время от времени делать круги по этажам, изображать ночного дежурного, стараясь не попасться настоящим охранникам. В шесть утра он уйдет через служебный выход — с помощью анонимного пропуска, который выправил себе в первые же недели в Kordo.

В тот момент, как Монктон нажал рычаг, открывающий дверь на пожарную лестницу, повсюду замигало освещение: ожидаемое замыкание произошло аккуратно в срок. Дернув плечом, мнимый охранник толкнул дверь. «Бог дал, Бог взял», — пробормотал он. Дело было сделано, но ни удовлетворения, ни даже какого-либо облегчения Монктон почему-то не чувствовал.

На всей улице царила темнота, единственный работающий фонарь освещал почему-то именно пустующий участок, на котором едва виднелся фундамент и торчали поломанными зубами обломки стен. Из темноты под фонарь вступили две фигуры в плащах.

— Ну… Вот мы и дома, — произнес женский голос.

— Пятнадцать лет, — отозвался мужской.

— Пятнадцать лет… Я думала, ты уже и дорогу сюда забыл. А ты шел так, будто и с закрытыми глазами место отыщешь.

— Я здесь бывал много раз. И не забыл ничего.

Наталия обняла брата сзади за плечи.

— Может, это все бессмысленно и нелепо, — прошептала она. — Быть может, это всё больные фантазии. Я бы ни за что не поверила, но… Но сейчас почему-то мне кажется, что он прав.

Антон погладил ее по руке.

— Возвращайся домой, — сказал он. — То, что надо, я сделаю.

Под фонарем появился третий силуэт.

— Я провожу, — раздался голос Виктора. — Удачи.

Наталия и Виктор скрылись в темноте. Звук их шагов вскоре стих. Слабо гудел фонарь, и откуда-то издалека вместе с порывами слабого ветра наплывал гул, изредка перемежающийся потусторонними звуками, похожими на стон.