— Ау! — завопил Иствуд. — Здесь что, ни у кого не осталось здравомыслия?! Или всем срочно надоело жить?! Что на кону?!

— На кону? — переспросил я. — А на кону — очень много чего, ковбой. Дай я тебе объясню. Во-первых, меня отправил в кому мой брат. Это он меня чуть не убил. И он теперь рулит моими делами. Это нормально? Нет, это не нормально. Он убил меня не потому, что я ему как-то мешал, не потому, что я у него денег украл или бабу увёл. Он ё**ул меня из зависти. Это — абсолютно поехавшая тварь, и эта тварь сейчас там живёт себе спокойно, с людьми общается. Нормально?! Нет, ковбой, это не нормально.

— Сказать по правде, — вмешался Доброжелатель, — на мой взгляд, оснований для такой опасной операции всё равно недостаточно. Главная цель всего этого — эксперимент по возвращению сознания в тело. Легально его произвести невозможно, однако... как вы понимаете, тот, у кого есть идея и деньги, не остановится перед такой мелочью. Если хотите, можете считать, что жертвуете собой на благо науки и всего человечества. Если в дальнейшем получится при помощи наших технологий возвращать коматозников с того света — то это благодаря вам.

— Достаточно доводов? — спросил я, глядя в глаза Иствуду.

— Нихера недостаточно! — бушевал Ромыч. — Да иди оно всё на**й! Я е*ал науку!

— Сложно спорить с моим другом, — сказал Иствуд. — Я тоже е*ал науку...

— Секс-кукла — не наука, Иствуд, — возразил я.

— Знаю. Я имел в виду ту женщину, с которой у меня были отношения. Она — кандидат наук. Филолог. Специалист по древнеяпонской литературе. Что для тебя главное, Мёрдок?

Я положил Иствуду руку на плечо и проникновенно заглянул в глаза.

— Я хочу попрощаться, ковбой. Не о**евай слишком сильно. Да, ты впервые видишь своего босса таким серьёзным. Даст бог — больше и не увидишь. Я хочу попрощаться. Хочу обнять свою маму. Хочу в последний раз вдохнуть настоящего воздуха. Послать кого-нибудь на**й. Нассать под себя, может быть. Почувствовать себя ещё разок живым. Вот что для меня тут — главное.

Иствуд положил руку мне на локоть и кивнул:

— Тогда я с тобой. Это — достойная цель.

— Я е**л такую цель. Я отваливаю, — махал руками Ромыч.

— Не кипишуй, — посоветовал я ему. — Доброжелатель, давай уже, жги.

И Доброжелатель отжог. Он достал из ниоткуда тряпичный мешочек, запустил в него руку и достал пригоршню стеклянных шариков.

— Ваши жизни, — сказал он. — В любой момент, как только почувствуете, опасность — раздавите шарик. Можно положить в карман и просто хлопнуть по карману. Там, внутри — жидкость. Как только она соприкоснётся с плотью — вы тут же вернётесь на свою точку респа. Риск есть, да. Но он минимален.

— А-а-а... — протянул Ромыч. — Ну, блин... А чё ж вы сразу не сказали?

— Потому что я так захотел, Ромыч, — улыбнулся я ему. — Посмотреть решил, кто в моём окружении крутой, а кто — просто так, покурить вышел.

Рома нехорошо побледнел.

— И-и-и чё? Типа, а чё...

— А не знаю, Ромыч, — пожал я плечами. — Концерт — отыграем, если живы останемся. А потом — как мне голоса из левой пятки подскажут. В целом, есть ощущение, что проекту нужен перезапуск. И, может, я прямо сейчас решаю, кто пройдёт в сиквел, а кто — нет. Ну так что? Развернёшься и свалишь, пока не поздно? Шарик-то можно и не успеть разбить.

Доброжелатель к тому времени раздал шарики всем. Рома свой сунул в карман и буркнул:

— Пошли!

Реабилитироваться хочет, ага.

— Щас пойдём, — кивнул я. — Только балласт сброшу.

Я швырнул свой шарик в угол зала, где он разлетелся вдребезги. Прозрачная жидкость плеснула на камни, от неё поднялся дымок.

— Ни шагу назад, — прокомментировал я. — Так всю жизнь жил. И меняться — не собираюсь.

После того, как все точки над «ё» были расставлены, Доброжелатель застенчиво попросил пять минут и отвёл Коляна в сторонку. О чём они там говорили — этого я не знаю. Я стоял у двери, зевал и чесался в неприличных местах, изображая, что мне по**ю.

Занятно, конечно. Если мне в восемнадцать лет было насрать, что у меня был папа и весь вышел, то что Коляну до истинного биологического бати в его... А сколько ему? Года четыре календарных? И двадцать с лишним психологических...

Долго они не болтали. Быстро разошлись. Коляня стал как-то задумчив и молчалив. Доброжелатель на меня как-то осудительно посмотрел, прежде чем дверь открыть.

— Ладно, чё ты, первый день меня знаешь, что ли? — подколол я его.

— Нерационально, — пояснил Доброжелатель свою унылую физиомордию. — Я про шарик. Дойдёшь до конца, всё сделаешь, а потом обратно — опять пешком. Путь может быть длинным.