— Скотт, о боже! Скотт, что ты здесь делаешь?

Вуди остановился как вкопанный. Игроки застыли на месте, зрители умолкли. Настала мертвая тишина.

— Мама? — выговорил Скотт, стаскивая шлем.

— Скотт! Ты же мне сказал, что у тебя шахматный кружок.

Скотт понурил голову и вылез из тачки:

— Я соврал, мама. Прости…

Она бросилась к сыну и обняла его, подавляя рыдания:

— Не делай так, Скотт. Не делай так, пожалуйста. Ты же знаешь, я боюсь за тебя.

— Знаю, я не хотел, чтобы ты волновалась. Мы не делали ничего плохого, правда.

Джиллиан подняла голову и увидела Гиллеля с блокнотом в руках и свистком на шее.

— Гиллель! — крикнула она, кинувшись к нему. — Ты же мне обещал!

Вне себя, она подлетела к нему и влепила звонкую пощечину.

— Ты что, не понимаешь, что убьешь Скотта своими глупостями?

Гиллель от удара оторопел.

— Где тренер?! — кричала Джиллиан. — Где тренер Бендхэм? Он хотя бы в курсе того, что вы делаете?

Назревал скандал. Дело дошло до Бардона и даже до совета по образованию Мэриленда. Бардон пригласил к себе в кабинет тренера, Скотта с родителями, Гиллеля, дядю Сола и тетю Аниту.

— Вы знали, что ваши игроки устраивают тренировки? — спросил директор Бардон тренера.

— Знал, — ответил Бендхэм.

— И не сочли нужным положить этому конец?

— А зачем? У игроков явный прогресс. Вы же знаете правила: в перерыве между сезонами тренеры не должны контактировать с игроками. То, что Гиллель организует групповые тренировки, — это же дар небес, причем в полном соответствии с правилами.

Бардон вздохнул и повернулся к Гиллелю:

— Тебе никто не говорил, что нельзя сажать маленьких больных детей в тачки? Это унизительно!

— Мистер Бардон, — возразил Скотт, — это вовсе не то, что вы думаете! Наоборот, я никогда не был так счастлив, как в последние месяцы.

— То есть тебя возят в тачке и ты доволен?

— Да, господин директор.

— Да что ж такое, силы небесные, у нас школа, а не цирк!

Бардон, попрощавшись с тренером, Скоттом и его родителями, выразил желание поговорить с Гольдманами наедине.

— Гиллель, ты же умный мальчик. Ты видел, в каком состоянии малыш Скотт Невилл? Физические упражнения для него очень опасны.

— По-моему, наоборот, немножко физкультуры ему очень даже полезно.

— Ты что, врач? — спросил Бардон.

— Нет.

— Тогда держи свое мнение при себе, маленький наглец. Это не просьба, это приказ. Прекрати сажать больного мальчика в тачку и вообще не заставляй его заниматься физкультурой, какой бы то ни было. Это очень важно.

— Хорошо.

— Этого мало. Я хочу, чтобы ты дал слово.

— Даю слово.

— Ладно. Отлично. С сегодняшнего дня с твоими подпольными тренировками покончено. Ты не член команды, ты не имеешь к ней никакого отношения, я больше не желаю видеть тебя в их автобусе, в их раздевалке и не знаю где еще. Я больше не желаю о тебе слышать.

— Сначала театр, теперь футбол. Вы меня лишаете всего! — возмутился Гиллель.

— Я ничего тебя не лишаю, я просто следую правилам и обеспечиваю порядок в нашем учреждении.

— Я не нарушал никаких правил. Мне ничто не мешает тренировать команду в перерывах между сезонами.

— Я тебе запрещаю.

— На каком законном основании?

— Гиллель, ты что, хочешь, чтобы тебя исключили из школы?

— Нет, а в чем проблема, что я тренирую команду не в сезон?

— Тренируешь команду? Это ты называешь тренировкой? Посадить ребенка, больного муковисцидозом, в тачку и катать по полю — это, по-твоему, тренировка?

— Представьте себе, я читал правила. Нигде не сказано, что игроку нельзя возить другого игрока с мячом в руках.

— Так, Гиллель, — взорвался Бардон, потеряв терпение, — адвокатом заделался, да? Адвокатом больных мальчиков в тачке?

— Я просто хочу, чтобы вы не были таким упертым.

Директор с сокрушенным видом повернулся к дяде Солу и тете Аните:

— Мистер и миссис Гольдман, Гиллель — милый мальчик. Но у нас здесь государственная школа. Если вы недовольны, надо идти в частную школу.

— Хотел бы напомнить, что это школа Баккери нас позвала, — возразил Гиллель.

— Позвала Вуди, да. Но с тобой другой случай: ты здесь, потому что Вуди хотел быть с тобой, и мы на это пошли. Но если ты хочешь сменить школу, вольному воля.

— Не очень любезно с вашей стороны так говорить. Это значит, что вам на меня плевать!

— Да нет же, вовсе не плевать! По-моему, ты очень симпатичный мальчик, я тебя очень ценю, но ты такой же ученик, как и прочие, вот и все. Если ты хочешь оставаться в государственной школе, ты должен принять ее правила. Наша система работает так.